Извращенность. Алексей Николаевич Наст

составляли обязательный эскорт его «порше-кайену», но все, мало-мальски денежные мешки имели «кабанов». Требовалось держать марку.

      Рабочие на заводе остались без зарплаты. В который раз. Ропщут, выкрикивают дрянные словечки, грозятся устроить голодовку, и бастовать. Пусть голодуют – хрен с ними! Но работа стоять не должна, не может такого случиться!

      Ещё утром, управляющий заводом Огурцов, позвонил ему домой, и рассказал о ропоте – рабочие толпятся у административного здания, настроены агрессивно. Узнали о проколе с зарплатой.

      Трудный будет сегодня денёк. Ропот и шатание – это дополнительная блевота, в нагрузку к основной заботе…

      Арбузов нервно протёр ладонью сухое, одутловатое лицо (ему было уже пятьдесят пять), в раздумье глядел, сквозь тонированное стекло, на скошенные луга, прорезанные перелесками. Трудно быть хозяином жизни, делать её по своему усмотрению, ужасно трудно. Вначале думалось: потерплю ещё немного, и дальше всё пойдёт, как по маслу. Как бы, не так! Каждый день и час, ждешь дерьма. То, что затевалось в последнее время за его спиной, было самой подлой и опасной гадостью… И кем затевалось!

      Он рвал себя на части, пытаясь найти выход… Всё этот проклятый завод, завод, который дал ему всё, и всё отнял!

      На завод он попал ещё молодым парнем, год за годом делал карьеру, учился, льстил и подсиживал. Вытерпел лихие девяностые, когда жилось впроголодь, а работалось за идею, что завод будет жить и процветать при новых хозяевах-капиталистах, прибравших к рукам лакомый кусок, после махинаций с ваучерами. При новом строе, даже немного упрочил своё положение, но, не взирая, на опыт и прилежание, ощущал себя уже бесправным холопом, которого могли выкинуть на улицу, по любой прихоти.

      К новому переделу, когда по стране покатилась волна рейдерских захватов окрепших и вставших на ноги предприятий чиновниками, ментами и крупными преступными синдикатами, он, Артём Петрович Арбузов, зрелый муж и состоявшаяся личность, пришёл в должности главного инженера завода фарфоровых изделий «Луговский фарфор». В то время, уже во всю, шла закулисная борьба «неизвестных» рейдеров с собственниками завода, «красными директорами», давно привыкших к тому, что приватизированный в девяностые годы двадцатого века кусок государственной собственности, испокон их собственный. Но, не смотря на специфические суды, в далеких деревнях с жуткими исками и обвинениями, прибрать завод, не имея своего человека в стане «врага», было не возможно. Тогда и пришёл к Арбузову случай стать богачом.

      Наезд на завод осуществлялся местной мафией, на происки которой всегда можно было кивать, в случае каких-то сбоев, а после, завод должен был уйти основному «заказчику». Прикормленные местной властью «братаны», напрямую окучивали директора завода Еремеева, чтобы он бросил старых хозяев, и пошёл под «братву», оставаясь управляющим, за хорошую мзду. Но Еремеев не поверил «братве» – они легко обещают, только выполнять обещания не спешат. «Братаны» не расстроились – они профильтровали весь инженерно-управленческий аппарат, и вышли на Арбузова – его честолюбие и алчность бросались в глаза. Ему предложили стать «боссом» – завод отсудят и перепишут на его имя, а уж он, тихонько распродаст его по частям всяким подставным оффшорным фирмам, которые передадут акции настоящему, «тайному» владельцу. Поговаривали шепотом, о какой-то «шишке» федерального уровня, приближенной к кормилу власти.

      Арбузова предупредили, что денег на него не пожалеют, но держать будут на коротком поводке. Вот тогда Артём Петрович крепко призадумался. Это был шанс и шанс единственный за всю прошедшую, и на всю оставшуюся жизнь. Он долго комбинировал, как извлечь из масляного предложения максимальную выгоду и, когда нашёл щелку, через которую он смог бы утащить завод только для себя одного, оставшись живым и счастливым, решительно согласился!

      Этой щелкой была его жена. Да, да, любимая супруга Анна Сергеевна. Ей уже было сорок лет, но она по-прежнему представляла собой аппетитную туготелую красавицу. Вообще, Семья у Арбузова была идеальная – жена– лапочка, сын –двадцатитрехлетний умник, оканчивающий институт, и дочь – приятная и добрая, двадцати двух лет от роду, будущий экономист. Чего желать! Все любят папу, уходя, все целуют маму в щечку: «Как дела, мамочка? Пока, па!».

      Жена досталась Арбузову уже «пользованная». Он не любил этого слова, но оно всякий раз всплывало в мозгу, когда он вспоминал молодость и первую любовь. Перед тем, как стать миссис Арбузовой, юная Аня делила плотские радости с гадким прыщавым лейтенантом милиции Кожиным. Кожин был влюблен в неё по уши, но вот Арбузов всё им разметал. Стала Аня женой Артёмки Арбузова, мастера по литью фарфоровых чашек и блюдец, прожила с ним счастливо, принесла добрый приплод и старалась хранить в доме атмосферу семейного уюта, которую Арбузов так ценил. А Кожин стал полковником милиции, и после основательной чистки рядов и переименования силового ведомства, был назначен на должность главного силовика области. Это случилось как раз в момент решающей схватки за владение заводом. Он всё также любил Анну.

      Коварный Арбузов именно это старое влечение решил использовать для блага себя и, конечно, любимой семьи. Нет, он не собирался толкать супругу на