«Возьми меня с собою в ад». Мария Александровна Керчина

лежали нетронутые, там же, где я их сложила.

      –Расскажи мне о дяде. – Попросила я.

      –Что именно?

      –Как и за что он умер.

      –Нет.

      –Почему?

      –Я уже объясняла: тебе незачем это знать, и я не хочу об этом говорить.

      –Тогда давай поговорим о том, на что человек готов ради денег.

      Настя помолчала, немного напрягшись.

      –Бабуля уже проинформировала?

      –Нет, мама. Я не до конца ей верю.

      –Верь во что хочешь, Маш, мне плевать.

      –У дяди действительно были триста пятьдесят тысяч?

      Сестра перевела на меня безразличный, усталый взгляд.

      –Триста сорок семь.

      Внутри меня что-то оборвалось: надежда, что Настя оспорит мать, растаяла.

      –И ты их украла?

      –Нет. Я сначала зарубила его, а уже потом прихватила деньги. У трупа украсть нельзя.

      –Неужели это правда? Я так надеялась, что мама солгала!

      –Она вообще редко врёт, так что можешь ей верить.

      –Как ты могла?

      –Это было непросто. Топор тяжёлый, да и череп твёрдый.

      –Какая же ты сука, Настя!

      –Знаю. Я тебя предупреждала. Это ты с какого-то лешего решила, что я благородная дева-воин. А я себя не приукрашивала. Вини в своём разочаровании собственную слишком бурную фантазию.

      –И на что хотела потратить деньги, добытые тяжким трудом?

      –На что хотела, на то не получилось.

      –Нас тоже зарубишь? Деньги хранятся в банке, увы, но если продашь мои и мамины украшения – сможешь купить несколько ящиков бухла.

      –Не прибедняйся – ваши украшения стоят куда больше. На целую фуру хватит.

      –Теперь я понимаю маму и бабушку. Мне мерзко от того, что мы одной крови.

      Я быстро вернулась в свою комнату. Как только закрыла дверь, из глаз полились слёзы. Настя попала в точку, меня действительно постигло ужасное разочарование. Я довольно быстро смогла перестать плакать, но заснуть не удавалось. То и дело я приподнималась на кровати и через окно смотрела на качающийся над воротами гаража, фонарь. Эта ночь выдалась особенно холодной, вполне сошла бы за январскую. Я мёрзла в нагретой комнате, под толстым одеялом. Не представляю, как Настя, должно быть, закоченела. Зарождающуюся жалость я сразу же душила картинками, в которых сестра врывается в дом ни в чём неповинного человека, своего родного дяди, и обрушивается на него градом ударов топора. Он кричит, хрипит, а она продолжает ожесточённо вдалбливать острие в его голову, не обращая внимания на брызги крови, обагряющие пол, стены и её саму. После долгой борьбы с эмоциями, справедливость всё же одержала победу, и появляющееся острое чувство жалости к сестре исчезло.

      Я заснула лишь под утро, зато крепко, даже не услышала будильник. Проснувшись, поняла, что опаздываю в школу. Я быстро собралась, но к первому уроку уже не успевала. Странно, что мама не разбудила: она, обычно, поднимала меня, когда они с Валерой уезжали по делам в магазины. Я вышла из дома и спешно