«Возьми меня с собою в ад». Мария Александровна Керчина

Я довела Настю до СТО, а сама пришла в школу. После алкоголя у меня кружилась голова. Я зашла в туалет, умылась, но лучше не стало. Я понимала, что от меня пахнет, и учителя это почувствуют, поэтому два урока сидела в туалете, лишь раз сделав вылазку в столовую за булочками. На перемене перед третьим уроком я подошла к учительнице биологии и стала упрашивать её не ставить в журнал вчерашнюю двойку, а позволить мне исправить её. Она долго слушала мои просьбы, не отрываясь от ученических тетрадей, а потом небрежно бросила передо мной раскрытый журнал. Напротив моей фамилии уже стояла двойка. Увидев её, я расплакалась, хотя очень не хотела показывать эмоций. Я попросила дать мне контрольную, чтобы хоть закрыть оценку, на что она, также не отрываясь от тетрадей, ответила: "Вот когда контрольная будет у всех, тогда и исправишь". Утирая слёзы, я покинула кабинет. Учительница истории, у которой я также вчера получила двойку, сегодня отсутствовала, так что вторую оценку исправить тоже не удалось. Плюнув на остальные уроки, я вышла из школы. Перед автомастерской я задержалась, но Настю не увидела. Наверное, не взяли.

      Я пришла домой. Ни мамы с Валерой, ни Насти не было. Я включила телевизор, но отвлечься не получалось, настроение было поганое. Я написала сообщение Наташе, в котором предложила погулять. Она ответила, что не может из-за уроков, и спросила, почему меня нет в школе. Я объяснила, что утром не пришла из-за того, что была пьяной, а на последующие уроки идти не захотела. Мы переписывались минут пятнадцать, и Наташа замолчала. Я пялилась в телевизор до тех пор, пока не уснула прямо на диване в гостиной.

      Я проснулась от того, что меня сильно трепали за плечо. Это была мама. Она закатила новый скандал, но уже не за двойки – ей снова позвонила классная руководительница и рассказала о пиве и прогулах. Я была поражена: такого от Наташи я совсем не ожидала. Терпеть крики и оскорбления матери становилось всё труднее, но она не умолкала, напротив, распалялась всё сильнее. Периодически свою лепту вносил и Валера, но его высказывания носили иронично-унизительный характер. Когда он сказал, что хороший аттестат мне и не нужен, главное, чтобы научилась ноги раздвигать и рот пошире открывать, я уже не выдержала и впервые в жизни пульнула его матом. Незамедлительно я получила сильную пощёчину. Было не столько больно, сколько обидно. Мать на его удар сказала лишь: "Дождалась? Вот, что значит мужик в семье, не то что твой папочка!" Я вскочила с дивана и выбежала из дома. Мать приказывала вернуться, но я не послушалась.

      Примерно полчаса я проплакала на скамейке в том же сквере, где утром мы с Настей пили пиво. Немного успокоившись, я принялась обзванивать одноклассников, предлагая погулять. Все отказались. Мне было досадно, что Наташа меня предала: теперь и переночевать не у кого. Но, хоть я и осталась без крыши, было очень страшно на улице ночью, и я жутко продрогла, возвращаться домой не собиралась. Сейчас мне были до тошноты отвратительны и мать, и отчим, и я была готова жить хоть в картонной коробке, лишь бы их не видеть. В кармане пальто я нашла наушники. Натянув шапку до носа и застегнув пальто на все пуговицы, я включила музыку и закрыла глаза в надежде побыстрее скоротать эту холодную ночь.

      Из полусна