Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно!. Анатолий Агарков

социального уровня. Или это глубинные комплексы? Несоответствие, так сказать, сознания бытию…

      Кто предупрежден, тот вооружен, гласит латинская поговорка. Ирина Ивановна была наряднее и даже выглядела красивей своей семнадцатилетней дочери. Но вот о цели моего визита Оля родителей не предупредила. Отец ее, говорила, в прошлом боксер. Подсознание тут же напророчило: «Лежать нам в нокауте».

      Познакомились, руки помыли, сели за стол. Самая большая косточка с мясом в моей тарелке борща смотрится аппетитно. Сейчас, сейчас…. – предвкушаю я, но чертово подсознание провоцирует: «Сейчас или никогда».

      Я поднимаюсь:

      – Уважаемые Ирина Ивановна и Виктор Киприянович, прошу руки вашей дочери.

      Кандидата в тести, будто пружиной выбросило из-за стола.

      – Вы с ума сошли? Первый курс! Какая женитьба?!

      Возможная теща:

      – А вы ее любите?

      Черт, облажался! Такую деталь упустил. И еще цветы кандидату в тещи.

      Мысли путаются. Подсознание печально качает головой: «Что с тебя взять, плебей несчастный!». Сватовство явно не задалось. Мне хочется выйти вон. Кажется, и тесть не прочь был помочь – в смысле, вышвырнуть за порог. Но в руках у меня убийственный козырь – желание и сердце любимой дочери. Оля держится, она хмурится, но не плачет – на лице гамма чувств. И все же ощущаю ее молчаливую поддержку.

      Долгие бессмысленные уговоры, упреки…. Родители – понять можно.

      Наваливается смертельная усталость, и я хочу одного – поскорее уйти. Бросив косточке в борще прощальный взгляд, встаю:

      – Простите, нам пора. Приглашение на свадьбу мы вам пришлем. Оля, поехали.

      Родители смотрят на ее сборы с нескрываемым ужасом. Ирина Ивановна судорожно вздыхает.

      – Лялька, ты хочешь сделать нам больно?

      – Нет, мама, но я люблю Анатолия.

      Я хмуро смотрю от порога и замечаю в глазах Киприяныча едва сдерживаемую ярость.

      – Ты решила во всем нам перечить?

      Не дождавшись ответа дочери, уходит в одну из комнат своей квартиры. Преодолевая искушение его утешить, Оля берет меня под руку.

      – Мамуль, мы поехали.

      Ирина Ивановна отчаянно пытается не разреветься. Щелкает замок открываемой двери – Олина мама всхлипывает, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, она лихорадочно пытается вытереть их рукавом. Машет на нас рукой и удаляется вслед за мужем. Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения. Дай им Бог!

      Дорогой в Челябинск Оля грустила. Потом попросила:

      – Почитай мне стихи.

      – Слушай; из последнего мною написанного.

      Правильнее-то прочитанного из забытого Понькой в тумбочке сборника Пушкина.

      – Взращенный в дикой простоте,

      Любви не ведая страданий,

      Я нравлюсь юной красоте

      Бесстыдным бешенством желаний.

      С невольным пламенем ланит

      Украдкой нимфа молодая,

      Сама себя не понимая,

      На фавна