Причеши стул. Валентин Валентинович Баламутин

было сразу идти вперёд, на работу. Не нужно преодолевать страх и лень. Дверь уже открыта и обратной дороги нет. День складывался невероятно удачно. Сбывались практически все мои давние и новые желания. Ещё до обеда я реализовался в жизни полностью как личность. Я достиг того, о чем боялся и мечтать. Время текло удивительно медленно. И я не спеша брал рубеж за рубежом. После обеда я стал настолько успешным и важным, что сам себя немного боялся. Однако чем выше я взлетал, тем больше наполнялся отвратительным приторным ощущением безразличия и скуки. К вечеру мне было уже невмоготу. Мне был тошен мой успех, моя внезапная карьера. В приступе отвращения к пошлой роскоши своего нового кабинета, где я расположился в качестве генерального директора над всеми директорами, меня вырвало прямо в окно. Но вместо перемолотого натюрморта я изверг в пропасть небоскрёба целую кучу мятых купюр. Это были и рубли, и доллары. Но все они выглядели отвратительно. От их потасканного и жалкого вида меня рвало все больше и больше. Деньги разлетались в воздухе, как хлопья грязного снега. И вот я увидел, как из окон снизу начали высовываться чьи-то руки и хватать бумажки. Чтобы достать больше, они высовывались дальше, вместе с головой и туловищем.

      Я видел, как некоторые высовывались так далеко, что срывались и вываливались вниз. Но даже в полёте, стремительно приближаясь к своей гибели, они радостно продолжали набивать карманы грязными бумажками, и пихать их себе за пазуху. Не в силах более терпеть происходящее, я вознёс свой взор к небу. Там, между облаков, очень аппетитно и заманчиво расположилось солнце. Бирка с ценником без конца мотылялась на ветру и я не смог разглядеть цену. Оттошнившись, мне стало немного легче. Я закрыл окно. Сел и стал думать, как я докатился до этого кошмара. Вспомнить начало, как ни старался, не мог. Я сидел на полу под огромным витражным окном. От тщетных попыток осознать себя, и после долгого насыщенного дня, я начал сползать в сон. Вдруг я проснулся от стука в дверь. Бодро подскочил со своего диванчика и пошёл в коридор открывать. Было раннее утро, и скорее всего в дверь стучал, как обычно, новый день.

      Мускулы

      Культурист Арсен очень боялся потерять свои мускулы. Идет, бывало, куда-нибудь, а сам только и думает, что о мускулах. Достаточно ли их? На месте ли они? Не пора ли их покормить?

      И так его это сильно тревожило, что иногда он сам был не свой. Вот идет, например, по тротуару, а только и видит перед собой что разные гири и блины. Навстречу прохожие – приветливо улыбаются культуристу Арсену. Некоторые даже желают хорошего дня. Его это очень трогает. Он начинает улыбаться им в ответ, желает всяческого благополучия и еще много разных добрых вещей, на какие было способно его воображение и словарный запас. Но вскоре, во время очередного напутствия очередному прохожему, культурист вдруг вспоминает о своих мускулах. Сердце культуриста Арсена в ужасе замирает. Он обрывает свою пламенную речь, вырывает руку из горячего рукопожатия, и начинает метаться по улице в поисках зеркала. При этом он