Элитные группы традиционных обществ. С. В. Волков

группой. Родственников основателя династии было не так много, чтобы они могли представлять собой заметную социальную группу, да и государство строилось в дальнейшем по образцу Сунского Китая, так что аристократического сословия как такового создано не было. Однако аристократическая прослойка, хотя и неформально, существовала. К ней, помимо членов правящего рода (имевших особые титулы) и членов родов фаворитов – фактических правителей, создавших «параллельные» династии, подобно сёгунским в Японии, можно отнести наиболее знатные роды, насчитывающие 8–9 поколений служилых предков или происходивших от ванов Силла.[235]

      При династии Ли в конце XV в. выделялось 77 знатных кланов (в т. ч. и пришедших в упадок), в конце XVI в. 22 клана вели происхождение с периода Корё. Хотя эти кланы считались знатными, они в условиях копирования меритократической китайской системы не имели никаких официальных служебных преимуществ, и многие представители даже древнейших кланов не поднимались выше рядовых латников, особенно в первые десятилетия новой династии; да и вообще в XIV–XVI в. аристократическая тенденция проявлялась крайне слабо.[236] Положение изменилось в XVII–XVIII вв., когда клановая система получила значительное развитие. К концу XVII в. выделилась аристократическая прослойка полёль из десятка наиболее влиятельных родов, связанных брачными узами друг с другом и с династией и игравших определяющую роль в жизни страны.

      В Японии в V–VI вв. помимо императорского клана, занимавшего особое положение,[237] сложился социальный слой, состоящий из родов, имеющих потомственные родовые титулы – звания-кабанэ, который и конституировался в качестве аристократии.[238] В дальнейшем число пожалованных этими титулами родов возросло, однако наряду с ними продолжали бытовать и некоторые старые титулы, а ряд родов в виде исключения не имели титула-кабанэ. В 815 г. был составлен свод всех японских родов «Синсэн сёдзироку» (которые подразделялись по происхождению на три группы: от царей, от божеств и от иммигрантов).[239] В целом же не только высшее, но и среднее звено государственного управления находилось в руках наиболее знатных родов.[240] Однако характерной особенностью Японии с самого начала было то, что этот слой был сопоставим не с аристократией, каковой было, скажем, сословие чинголь в Силла, а с европейским дворянством или «сильными фамилиями» Китая III–VIII вв. Его было слишком много. И если верхушку чиновничества, как и в Силла, составляла действительно аристократия – круг самых знатных родов, то всё чиновничество в целом практически и исчерпывалось представителями носителей кабанэ (или им равных зарегистрированных родов), причем человек, попавший в состав чиновничества из простолюдинов, тем самым входил и в эту категорию (что теоретически влекло за собой присвоение кабанэ), т. е. так, как это было с офицерским корпусом в Европе.

      В государстве Цзинь аристократия была представлена императорской семьей, которая возглавляла мощный клан Ваньянь, состоявший к 1183 г. из

235

При сравнении высшего чиновничества – всего было обследовано 750 лиц, встречающихся в биографических разделах «Корё са», без учета членов правящего рода (Корё са. Т. 8–11. Пхеньян, 1964–1966) по двум характеристикам – наиболее родовитых (имеющих не менее 6 поколений служилых предков) и имеющих наиболее высокопоставленных отцов (имеющих 1–4-й ранги) – обнаруживается, что существенной взаимосвязи между ними не существовало (Волков СВ. Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. М., 1987. С. 199–200).

236

Даже первые генеалогии кланов начали составляться не ранее 1565 г. (как исключения, есть сведения о родословных, составленных тремя кланами в 1423,1476 и 1482 гг.), причем традиции составления генеалогий и историй родов не были свойственны Корее с древних времен до этого времени, некоторые даже не помнили 4 поколений своих предков, так что к началу XVII в. едва дюжина кланов располагала составленными генеалогиями. Более того, даже потомки выдающихся лиц в случае провала на экзаменах брались рядовыми солдатами в армию (такая участь постигла, в частности, правнука Ким Джонджика – главной фигуры корейского конфуцианства XV в.) и теряли янбанский статус (Ch'oe Yong-ho. The Civil Examinations and the Social Structure in Early Yi Dynasty Korea: 1392–1660. Seoul, 1987. P. 143–149).

237

Его составляли: старшие принцы синно (братья, сестры, сыновья и дочери императора), младшие принцы сёво (остальные члены рода по мужской линии), принцы 5-го поколения (праправнуки старших принцев – иногда сохраняющие титул, но не пользующиеся привилегиями принцев). В 706 г. в состав императорского клана были включены потомки в 5-м поколении, с 729 г. – в 6-м, а с конца VIII в. он стал пополняться по императорским указам без учета степени родства. Однако вследствие чрезмерного разрастания этой группы в X в. положения 706 и 729 гг. были отменены и дальние потомки низведены до уровня обычных высших чиновников (Грачев М. В. Формирование древнеяпонского чиновничества в VII – начале VIII вв. Рукопись канд. дисс. М., 1998. С. 215–216).

238

Титул кабанэ первоначально был титулом «служебного состояния», со временем превратившись в наследственный. Первоначально основную роль играли носители титулов оми и мурадзи (в большинстве возводившие свое происхождение к легендарным царям древности и частью находившиеся в родстве с императорским домом), роды, связанные с профессиональными функциями, имели титулы томо-но мияцуко, провинциальная знать – куни-но мияцуко, атаи, агата-нуси и др. Последние категории представляли собой знать, начавшую формироваться при дворе и вообще на основе службы, причем последняя проявляла тенденцию к усилению, но всё-таки занимала среднее и низшее звено в придворной иерархии. В 684–685 гг. была проведена реформа титулов кабанэ, отражавшая, с одной стороны, стремление императорской власти регулировать положение родов в зависимости от преданности династии, с другой – реакцию аристократических кругов на слишком быстрое возвышение при дворе иммигрантских и вообще менее знатных родов. Вместо около 30 титулов кабанэ было введено 8: махито, асоми, сукунэ, имики, мити-но си, оми, мурадзи, инаки. При этом костяк высшего чиновничества составляли носители титулов асоми и сукунэ, к которым и были причислены наиболее знатные и влиятельные роды. Высшим титулом считался махито (его носители имели наиболее тесную связь с императорским домом), пожалованный первоначально 13 родам, титул асоми получили 52 рода. В VII в. из 4 человек, получивших чин высший сё, 2 имели титул асоми, по 1 – махито и сукунэ, из 42, получивших второй по значимости чин дзики – 5 махито, 23 асоми, 6 сукунэ, 2 имики, 3 мурадзи, по 1 оми, фухито и сугури. В VIII в. из числа лиц, имевших 1-й ранг, 80 % составляли асоми и 20 % сукунэ, 2-й – 19 % махито, 71 асоми и 10 сукунэ, 3-й – 10,72 и 18 соответственно (Грачев М. В. Формирование древнеяпонского чиновничества в VII – начале VIII вв. Рукопись канд. дисс. М., 1998. С. 25,31–34,39,42,80).

239

Мещеряков А. Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм. М., 1987. С. 176.

240

Обращает на себя внимание некоторое сходство правового положения аристократии в Японии и Силла. И там, и там она составляла верхушку чиновничества, «зарезервировав» за собой 5 высших рангов. Однако аристократические традиции в Японии были несравненно мощнее (что в конечном счете вместе с относительной слабостью китайского влияния и определило развитие страны по иному пути). Здесь аристократы получали общегосударственный ранг уже в силу своего происхождения (к тому же не в 25, а в 21 год от роду) и, что самое главное, вне службы, таким образом вся аристократия была приравнена к чиновничеству, причем часть ее составляла его верхушку, а часть образовывала категорию санви. Лица последней категории могли использоваться в качестве телохранителей (императорских – из детей лиц 4–5-го рангов, принцев крови – из детей лиц 6–8-го рангов, сановников – из детей столичных и провинциальных чиновников 9-го ранга). В гвардию также отбиралось по 1 человеку от уезда из детей местной администрации. Поскольку состав ее был именно таков, гвардейцам в период службы разрешалось держать экзамены и делать чиновничью карьеру (Свод законов «Тайхорё». Т. 2. М., 1985. С. 85,2–25). В Государственный университет принимались дети и внуки лиц не ниже 5-го ранга (исключение делалось только для двух иммигрантских родов потомственных писцов), а дети лиц 6–8-го рангов – только по «настоятельной просьбе» родителей; в провинциальные школы принимались дети и младшие братья уездных чиновников. В результате столь мощных привилегий детям чиновников ниже 6-го ранга было практически невозможно подняться по службе выше 4-го ранга (Мещеряков А. Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм. М., 1987. С. 42).