Пёс с золотыми зубами. Сборник. Сергей Прокофьевич Пылёв

Рябого не тронем.

      И они сделали ему такое наставление:

      – Станешь в бригаду последним. Когда будете проходить через

      хоздвор в столовую, скажешь надзирателю, что тебе нужно к комен-

      данту по очень важному делу. Он тебя отведёт. А там заявишь, будто

      в нашем бараке готовится что-то серьёзное!

      После подъёма вначале всё хорошо складывалось. Готовые и

      на горе, готовые и на муки вышли мы из барака. Рябых, озираясь,

      шагал последним. Проходя калитку, он задержался возле надзи-

      рателя.

      Когда мы ввалились в столовую, Васи с нами уже не было.

      Я ухватил свои триста граммов хлеба, выдул из миски пустую

      баланду.

      А лозунг у меня в кармане…

      Проходит десять минут, пятнадцать…

      Вот уже начали выкрикивать номера бригад – пора на развод.

      Я решил ещё чуть подождать. Должны же меня, в конце концов,

      арестовать! Ведь не до ветра пошёл Вася… В таких делах шуток

      быть не может.

      …И вдруг вот они, голубчики!!!

      Вначале я увидел в дверях хитроватого и довольного Рябых, ша-

      гавшего по-матросски вразвалочку. За ним, оголтело напирая, спе-

      шили комендант и два оперативника.

      Вася кивком указал им в мою сторону.

      – Руки вверх!!! – заорал комендант, а оперативники для пущей

      важности сунули мне в лицо дула наганов.

      Повели на проходную.

      А там уже поджидает меня чуть ли не взвод с винтовками наизго-

      товку.

      У коменданта, вижу, явно праздничное настроение: как-никак

      заговор раскрыли!

      Он был готов чуть ли не расцеловать меня за такой отменный

      шанс выслужиться:

      – Выкладывай, братишка, всё, что есть в карманах! И не дёргайся:

      мы в курсе твоих вражеских намерений. Тебя за кусок хлеба про-

      дали с потрохами!

      Спасибо, Вася…

      Я вынул «лозунг».

      – Грамотные у нас, оказывается, завелись! – радостно усмехнулся

      комендант и приказал мне. – В угол!

      Я сел на корточки. Было тут жарко, густо накурено.

      Мимо нас конвоиры по четыре человека выходили за ворота,

      уводя бригады на лесоповал. Примерно через час не у дел остался

      только я один.

      – Что с этим делать? – крикнул в мою сторону вахтёр.

      – Вывести за зону и расстрелять! – предложил кто-то.

      – Отставить расстрел! – подошёл политрук. – Головой надо

      думать, стреляльщики хреновы. Отведите Данильченко в изоля-

      тор. И пре дупреждаю: не вздумайте бить! Он ещё пригодится след-

      ствию. Дело тут серьёзное… Наверх докладывать будем! Может

      быть не одна голова скоро полетит!

      Меня заперли в камере с небольшим окном у потолка. Нар не

      было. На полу лёд и ещё «кое-что» замёрзшее, как зимой в обще-

      ственной уборной на краях очка.

      Стал я на колени и закрыл глаза: ничего, жить, кажется, буду.

      Смерть только холодком повеяла…

      Часа в три камера