Сорок пять. Часть вторая, третья. Александр Дюма

ты и твой брат – вы оба любите меня.

      – Государь!

      – И я люблю вас. Кстати, знаешь ты, что я получил от твоего бедного брата письмо из Дьеппа?

      – Нет, государь, я не знал.

      – Но ты не знал также, что ему очень не хотелось ехать?

      – Он признался мне, что с печалью покидает Париж.

      – Да, но знаешь ли, что он мне сказал? Он сказал, что есть человек, который страдал бы гораздо сильнее, и что ты умер бы, если бы тебя услали куда-нибудь из Парижа.

      – Может быть, государь.

      – Он мне сказал также: «Когда он не сердится, он со мной откровенен». Он сказал, что ты даже ослушался бы меня. Может ли это быть?

      – Ваше величество, вы вправе подумать, что я скорее умру, чем решусь не повиноваться.

      – Но если бы ты не умер с горя от приказания ехать из Парижа?

      – Государь, я не знаю, что для меня страшнее – смерть или ослушание. Однако, – прибавил молодой человек, наклоняя свое бледное чело, чтобы скрыть замешательство, – я бы ослушался.

      Король, скрестив руки, смотрел на Жуайеза:

      – А ты не помешался немножко, мой бедный граф?

      Молодой человек печально улыбнулся:

      – О государь, я помешан вполне, и вы, ваше величество, напрасно смягчаете выражения.

      – Так это правда, мой друг?

      Жуайез подавил вздох.

      – Расскажи-ка мне.

      Молодой человек дошел до такого героизма, что улыбнулся:

      – Такой великий государь, как вы, не захочет унизиться до выслушивания подобных объяснений.

      – Напротив, напротив, расскажи, это развлечет меня.

      – Государь, – отвечал молодой человек с гордостью, – вы ошибаетесь. Я должен сказать вашему величеству, что в моих страданиях нет ничего, что могло бы развлечь благородное сердце.

      Король взял руку молодого человека.

      – Ну, ну, не сердись, дю Бушаж, ты знаешь, что и король твой испытал горести несчастной любви.

      – Знаю, государь.

      – Итак, я могу сочувствовать тебе.

      – Со стороны короля это слишком великодушно.

      – Нисколько! Выслушай: надо мной, кроме Бога, нет никого, и, когда я страдаю, мне помочь никто, кроме Бога, не в состоянии. Но ты… тебе могу помочь я…

      – Государь!..

      – И в заключение, – продолжал Генрих с грустью и нежностью, – ты можешь надеяться увидеть конец своего несчастья.

      Молодой человек покачал головой в знак сомнения.

      – Дю Бушаж, – настаивал Генрих, – клянусь честью, ты будешь счастлив, или я перестану называться королем Франции!

      – Я – счастлив? Увы, государь, это невозможно, – возразил молодой человек с невыразимо горькой улыбкой.

      – Почему же?

      – Потому, что мое счастье не зависит от людей.

      – Дю Бушаж, – не отставал король, – брат ваш, уезжая, оставил вас мне как другу. Если вы не советуетесь насчет своих дел ни с мудростью своего отца, ни с познаниями вашего брата-кардинала, я хочу заменить вам старшего брата. Будьте же доверчивы: