Сердце бройлера. Виорэль Михайлович Ломов

Федорович.

      – Петя Сорокин, – сказал Женя, рассмотрев после четвертого сеанса свою очередную копию.

      – Что? – не понял Гурьянов, хотя все понял.

      – Петя Сорокин, говорю, – мальчик ткнул в подбородок копии пальцем. – Вылитый Петя Сорокин.

      – Кто такой? – бодро спросил Гурьянов.

      – Никто. Отличник из десятого «Б».

      – Беременный воробей!

      – Ма, где там у нас была сливянка? Для вдохновения.

      – Умница, – похвалил юношу, как собаку, художник и откинул черную с проседью волну со лба.

      – Ма, мы тут посовещались и решили, что Николай Федорович возьмет портрет на выставку.

      Анна Петровна с тревогой глядела на сына, на портрет, на художника. Ей ни с кем не хотелось расставаться. Но портрет не хотел совпадать с ее точкой зрения, и она не знала, что теперь делать.

      – Деньги-то возьмите, – протянула Анна Петровна двадцать пять рублей, но Гурьянов категорически отказался.

      – Нет, это портрет для выставки. Это не для денег. Аревуар! Пардон, о-ревуар!

      Портрет на выставке побывал. Под ним была подпись «Петя Сорокин». Женю Суэтина на нем было узнать невозможно, а у Анны Петровны с тех пор радужные надежды на портрет сына в музее стали потихоньку таять, а тревога после всякий случайной встречи с Гурьяновым возрастать…

      7. О том, как поссорились Анна Ивановна с Анной Петровной

      – Я теперь Тимошку перед сном прогуливаю, – сказала Анна Ивановна. – Приходится на поводке таскать – удержу на него нет.

      Анна Петровна не переносила собак дома. Она подкармливала их под топольком, но собаку в дом? Увольте! Она уныло выслушала подробности о собачьих потребностях.

      – Вчера Гурьянова видела. И позавчера… Из вашего подъезда выходил, – Анна Ивановна вопрошающе глядела на Суэтину. – У вас был?

      – Да, Женю рисовал, – сказала Анна Петровна. – Не получилось.

      – У профессионала и не получилось? – в голосе Анны Ивановны послышалось злорадство.

      Анна Петровна с удивлением взглянула на нее и пожала плечами:

      – Видно, не смог что-то в Жене разглядеть. На это время надо, – вздохнула она.

      Анна Ивановна понимающе улыбнулась. Конечно, разве может чужой глаз разглядеть то, что видит глаз материнский?

      – Странно, он такой плодовитый портретист! Выставляться любит!

      – В общении очень приятный человек. Простой. Но с чувством юмора.

      – Юмора ему не занимать. Вы только подумайте! – воскликнула Анна Ивановна. – Снег пошел! Как рано в этом году.

      Собственно, пришло время снега. Это, кстати, вчера вечером бросилось в глаза. Уже в сумерки начался буран. Серые листья задергались, закружились, как летучие мыши… Так что белый снег, голубушка, всегда после такого серого бурана выпадает. Анна Ивановна сама затеяла разговор о Гурьянове и что-то вдруг сама и замяла его. И ладно, подумала Анна Петровна. Хотя ей очень хотелось рассказать Анне Ивановне (она уже третий день