Остров бабочек. Роберт Валерьевич Мальков

разговорами о небесных предметах. Приводим (заводим) её восторженную, романтическую, ближе к ночи на какой-нибудь луг. А тут как раз и опускается ночь, тёплая, бирюзово-ясная, манящая своими скоплениями, дырами и Магеллановыми облаками. Бесцеремонно тыча пальцем во все эти галактики, разделённые какими-то чудовищными парсеками, и в Млечные пути, таящие в своих недрах брюхоногих или членистоногих братьев по разуму, мы, не отягощаясь кантовскими парадоксами, будем ей просто, как само собой разумеющееся, называть планеты и созвездия. «Видите вон то скопление? Классно? Это Козерог. Через него сейчас проходит Юпитер. А вон обратите внимание на ту красненькую звёздочку. Это… правильно, моя киска, Марс. А теперь поверните вашу хорошенькую головку вон туда. Это планета любви Венера». Потом мы покажем ей, с соответствующими мифологическими справками, Сириус, альфу Большого Пса. Потом Арктура, альфу Волопаса, Антарес, Альдебарана (– Какого барана?—Не перебивай, детка) и многое другое. И не важно, что Антарес и Альдебаран летом не видны, для милой девушки всё одно, лишь восхищённо хлопать глазами на блестящие штучки, будь они на небе или в кошельке, да находиться рядом с человеком, который ради неё может прыгнуть с Бруклинского моста прямо в Темзу. А мы тем временем будем продолжать в том же духе: Вега, Алькор, Мицар, Гемма, Фомальгаут. И убаюканная этими сладкоречивыми названиями, под наш воркующий голос, она клюнете раз, второй, и, склонившись к нам на плечо, всхлипывая, как ребёнок, заснёт. А мы нежно-нежно подхватим её и, лихорадочно осматривая, где поблизости кусты или стожок… Ой, как это мелко, пошло, гадко. Не нужны мне эти мерзости. Не нуж-ны!

      Я высоко подбрасываю окурок. Рисуя в воздухе огненную дугу, он перечерчивает зигзагу, которую изображает в этот момент бесшумно порхающая летучая мышь. С одним живым существом я уже повстречался, не считая комаров. «Мы с тобой одной крови». Надо отметить в тетради натуралиста. Чо-то нынче ночных бабочек не видно. Бражников там, хохлаток, монашенок… Интересно, а совы здесь летают? Наверно, летают. Воспитанник Станции Юннатов Слава Рогов говорит, что в этой стороне водятся и домовый сыч, и серая неясыть. А подалее, в дебрях, гнездятся и филины. Надо как-то сходить с юннатами на их пункты наблюдения, всё-таки я, какой-никакой, а биолог. Хотя, какой я нафиг биолог! Так, натуралист с фиговым листом. Слишком много во мне интересов умещается. Философия, мифология, история, астрономия, антропология, классическая музыка, литература всех времён и народов. Кроме того, ты не просто биолог, а школьный учитель, которого гнобят и дрючат во все дыры. Анализы, самоанализы, отчёты, планы, методики, курсы повышения и прочая дребедень. На подлинное творчество и научное, и литературное остаётся с гулькин…

      Тррддддн!…Вдруг послышался характерный треск. Меня и сельхозтехнику осветили фары двух мотоциклов. Так, сюда свернуть решили. Даже ночью покоя не найдёшь. Дня им мало – это точно. Темнота друг молодёжи, изречение, дошедшее до нас аж ещё из древнего Шумера. С этим можно поспорить, поспорить именно