Линия жизни. Владислав Михайлович Погадаев

грустно: приличный уже возраст, а прислонить плечо не к кому. Бабуля как-то не особенно шла в счёт. Она, конечно, рядом – это хорошо, но требовался кто-то более близкий. И однажды он привёл в дом девицу значительно моложе себя, как потом выяснилось – на целых двадцать лет. Вскорости мне предложено было называть её мамой, что я воспринял без большого энтузиазма – всё ещё ждал свою мать.

      Великий вождь и учитель товарищ Сталин, хоть и провёл до войны индустриализацию, но сделал это за счёт крестьянского населения: раскулачивали наиболее работящих хозяев и отправляли в никуда. Многие тогда оказались на строительстве заводов и «перековались» в рабочий класс – это соответствовало требованиям времени.

      После введения в 1948 году грабительских налогов на приусадебное хозяйство крестьяне начали вырубать сады, корчевать ягодники, резать скотину и птицу, чтобы не платить непосильные налоги. За это тоже наказывали. Сельская молодёжь всеми правдами и неправдами убегала в город, и вопрос оттока населения из деревни встал очень остро и решился очень просто: коммунистическое рабство. Колхозникам не выдавались паспорта, а без паспорта уехать из колхоза было невозможно, так как в любом городе или рабочем посёлке требовалась прописка. Тех, кто по-партизански покидал насиженные места без паспорта, возвращали обратно.

      На горе – колхоз, под горой – совхоз,

      А мне миленький задавал вопрос…

      Задавал вопрос, сам глядел в глаза:

      "Ты – колхозница, тебя любить нельзя".

      "Что колхозница, не отрицаюся,

      И любить тебя не собираюся.

      Я пойду туда, где густая рожь,

      И найду себе, кто на меня похож".

      Но была одна лазейка: когда в колхозе заканчивались полевые работы, и высвобождалась рабочая сила, можно было получить справку и на зимнее время, до начала весенних работ, уехать на заработки в город.

      Строительство и подъём Платинского лесоучастка, особенно его левой, промышленной, части осуществлялся именно такими сезонными рабочими, которые приезжали почему-то в основном из Кировской области. У нас их, правда, называли вятскими – видимо, не до конца народ принял переименование древней Вятки в город Киров. Зачастую мужики из одной деревни формировались в бригаду и подряжались на строительство: среди них встречались очень приличные столяры и плотники. Шабашники строили бараки, в которых временно жили и сами, для новых рабочих лесоучастка. Ставили частные дома – для тех, кто мог заплатить.

      Были в таких бригадах и женщины, ведь стряпню и постирушки никто не отменял. Вот тут-то мой папаша и нашёл новую молодую мамку с интересным вятским говорком. Как он, истинный партиец, без развода с моей матерью смог окрутиться с беспаспортной девицей – история умалчивает, но Чагина Анна Алексеевна стала Погадаевой, получила паспорт, а вместе с ним – возможность не вертаться в родную деревню Голодаиху. Так мой отец сделал из крепостной колхозницы полноправную гражданку Советского Союза.

      Хотя