Забытые. Диан Дюкре

взрыв. Невозможно понять, что это: весенний гром или бомба. Женщины ждут, едва осмеливаясь дышать. Чего? Чтобы здравый смысл восторжествовал, чтобы нашли настоящих нацистов и отпустили остальных, ведь Франция – не та страна, где женщин сажают в тюрьму. Но военные не шевелятся. Они тоже ждут, не говоря ни слова, бледные и напряженные.

      Медленно опускается ночь. Вскоре уже нельзя различить лиц. Тела вытягиваются на тюфяках; по небу плывут облака. Помещение превращается в камеру пыток. От стеклянного купола исходит страх. Слышны выстрелы. Под необыкновенно яркими звездами раздаются истерические крики и жалобы. Каждая из женщин спрашивает себя, в чем ее вина. Для тех, кого собрали на Зимнем велодроме, чувство вины наделяет эту ночь особым смыслом.

      Ворота теперь заперты. Наряд солдат несет караул. У входа на стадион плачут те, кого не впустили. Они пытаются увидеть в последний раз лица тех, кого они провожали, кого любят. На них смотрят отрешенным взглядом, безмолвно выражающим непонимание. Заглянув в ворота, приоткрытые для проезда военного грузовика, они замечают соседку или родственницу. Они смеются, подают знаки. Но правила строгие, арестованные не должны общаться с внешним миром.

      Перед воротами останавливается такси. Из него выходят две женщины с пакетом в руках. Они называют имя и хотят узнать, по-прежнему ли их подруга находится на территории велодрома. «Понятия не имеем», – отвечают ей. Женщины вступают в переговоры с охранниками. Вход воспрещен. Никто не проникнет на стадион. Отныне «нежелательные» находятся под контролем военных, навещать их нельзя. Посетительницы все же хотят всучить охранникам пакет и спрашивают, передадут ли его их подруге. «Если человек покинул эту территорию, пакет будет отдан интернированным». Шествие у ворот продолжается. Солдат без устали повторяет одно и то же: «Никто не выходит, никто не заходит». Женщины настаивают. Невозмутимый караульный по два, по три раза повторяет им одно и то же: «Мы не можем гарантировать, что ваша передача попадет в руки той, кому она предназначена. Мы не можем сказать, есть ли здесь человек, которого вы ищете. Приходите завтра: будет вывешен список отъезжающих».

4

      И был вечер, за ним наступило утро.

      На второй день женщины смотрят друг на друга уже по-другому, более ясными глазами. Рассвет не развеивает ощущения, будто ты оказался в сумеречном мире, среди призрачных фигур. Резкий белый свет освещает прически и черты лица, которые еще вчера имели какой-то вид. Из темноты возникают женщины, неподвижные, словно Пьета без сына. Военные раздают горячий кофе, ситный хлеб и немного печеночного паштета в консервной банке, а еще – густой дымящийся суп.

      В просторном помещении нет ни одного окна для проветривания. Ева всю ночь сдерживалась, но теперь направляется к туалетам. На стадионе всего двенадцать туалетных кабинок. Часть из них закрыли – в них есть окна, через которые можно убежать. Часть с раннего утра засорена и непригодна к использованию. Работают всего две кабинки, но,