Шелопут и прочее. Александр Сергеевич Щербаков

конфликта интересов».

      Я начинаю главу с этого письма не только потому, что оно первое по хронологии, но и чтобы поскорее пройти трудное место повествования.

      …Я узнал его, когда ему было почти два года, влюбившись на всю жизнь в его маму. То, что тогда появилась еще одна моя глубокая привязанность, Галя считала естественным, предопределенным: «Если мужчина полюбил женщину, он не может не полюбить и ее ребенка». Я не оспаривал это очень, по мне, зыбкое утверждение. Просто знал об одновременно появившихся двух разных чувствах – к женщине и к маленькому человеку. «Два в одном» – это про меня. И казалось естественным (почему-то!), что и мальчишка проникся ко мне теплотой. Не хочу растекаться мыслью по древу, скажу одно: мы так и прожили отведенные нам пространство и время в этом сердечном созвучии.

      Именно поэтому мне всегда казались ненужными, более того, коробящими наши отношения мысли о их бюрократическом оформлении, типа усыновления. Когда Сашка стал большим и пришла пора выписывать аттестат зрелости, он спросил: «Батюшка, тебе очень важно, чтобы в нем была фамилия Щербаков?» (До того момента он десять лет учился под этой фамилией, самовольно записавшись под ней еще в первом классе. Нам, тогда молодым легкомысленным, это было «прикольно». Но документ о среднем образовании надо было оформлять в соответствии с официальными бумагами.) Я не раздумывал и секунды: «Какая разница, что там будет написано?» А между прочим, оказывается, надо было кое о чем и подумать, например, о маячивших вдали наследственных заботах.

      Из приведенного письма ясно, что между Сашкой и его сестрой, нашей дочерью Катей, джентльменом и миссис уже почтенного возраста, пробежала некая кошка. Ею стало помещенное в Интернете сочинение Кати. Та, «итожа то, что прожила», обнаружила ключевую причину своей не очень ладно сложившейся судьбы – и по здоровью, и по личной жизни, и по карьере: ее не любили родители, не заботились о ней, не давали необходимых знаний, навыков и т. д. Сашка, который рос в той же семье, ни с чем этим не был согласен. В этом и таилась причина «не самых благородных мыслишек» о наследстве.

      Меня же волновало другое.

      «То, что ты написал, вовсе не сумбур, а нормальное деловое письмо. Действительно, твое юридическое положение после того, как я умру, в смысле наследства никакое. Но ты про меня плохо подумал, если считаешь, что я не понимаю этого и не думал об этом. Мы говорили об этом с нотариусом в том смысле, что я оставляю наследственное завещание тотчас, как только сам вступаю в права наследства, в чем бы оно не заключалось. Теперь о наследстве. О какой квартире ты говоришь? Если о той, где живу я, то она не входит в наследство. Ты вероятно забыл, о чем я тебе говорил: мы с Галиной Николаевной ("получатели ренты") заключили договор с Климовым Александром Константиновичем ("плательщик ренты") о том, что "получатели ренты по настоящему договору передают бесплатно в собственность Плательщика ренты принадлежащую им на праве общей долевой собственности квартиру, расположенную по адресу…" и т. д. И ты,