Хрустальная сосна. Виктор Викторович Улин

на меня. Только сейчас, когда она сняла очки, я заметил, что глаза у нее голубые-голубые, словно незабудки. И в незабудках этих, как роса, стояли слезы.

      – Послушай, Катюш, знаешь что? – предложил я, коснувшись ее руки.

      – Что?.. – встрепенулась она, выдергивая ладонь, словно перед ней по-

      прежнему сидел Аркашка.

      – Пойдем с нами вечером на ферму за молоком, а? Со Славкой и со мной?

      – На ферму?..

      – Да, на ферму. За молоком. Полчаса туда и полчаса обратно. Дорога успокаивает. Пойдем?

      – Со Славой?

      – Ну да. Мы с ним вдвоем каждый день туда ходим.

      – Пойдем… Только зачем я вам нужна? Вы же без моей помощи молоко дотащите.

      – Ни зачем. Просто так. Для единения с природой. Будешь идти рядом и веселить нас.

      – Ладно, – улыбнулась наконец Катя. – Согласна, буду веселить. Когда вы идете?

      – Часов в десять.

      – Хорошо. Я сейчас, наверное, вздремну. Разбудите, когда соберетесь, ладно?

      –

      Вечерняя дорога купалась в пыли.

      Небо было высоким и чистым-пречистым, без единого облачка. Солнце опускалось за нашими спинами, и длинные тени, извиваясь по ухабам, быстро бежали впереди нас. Еще около кладбища мы услышали гудение доильного дизеля.

      – Катюша, подожди нас у изгороди, – сказал я, когда мы подошли к ферме. – Там ужасно грязно.

      – Нет, я с вами, мальчики! Не хочу одна оставаться. Вдруг бык какой-нибудь выскочит!

      Мы привычно получили две полные фляги, не спеша вышли на дорогу и остановились у обочины.

      – А теперь что будем делать? – спросила Катя.

      – Теперь будем торжественно распивать вечернее молоко, – ответил Славка. – Право первого глотка отдаем тебе.

      Мы держали тяжелую флягу, а Катя пила через край, наклонив ее к себе.

      – Ух…– Катя перевела дыхание. – Давненько не пила я столько парного молока…

      Красный диск солнца медленно исчезал в расселине между горами и островом. От него исходило розовое свечение, призрачный цветной туман, обволакивавший все вокруг: остров, горы, речку и дорогу, и нас троих, стоящих на ее обочине.

      – Как здорово, мальчики…– вздохнула Катя. – Каждый день буду с вами ходить, если не прогоните…

      Славка посмотрел на нее с такой нескрываемой радостью, что мне опять на миг стало очень грустно, хотя и без всяких на то причин.

      –

      У вечернего костра все было по-прежнему. Я играл, пел, народ слушал и подпевал. Я специально сидел в самом дыму, чтобы не мешали комары. Славка устроился рядом, Катя заботливо обмахивала его… – увы, его а не меня, хотя я нуждался в этом гораздо больше, имея обе руки занятыми… – зеленой веткой.

      Когда я отложил гитару, начались танцы. Катю Аркашка уже не приглашал. Он вообще не танцевал – видать, помнил-таки про свою больную ногу.

      Катя танцевала со Славкой. Я старался не смотреть на них, чтоб не увидеть тайные признаки особой близости, о которой намекала Вика: ее брошенные вскользь и не принятые