Темное дело. Т. 1. Николай Вагнер

началом пантомимы я подошел к моему креслу и оглянулся назад. В 4-м ряду сидел мой двойник. Я иначе не могу назвать человека, который необыкновенно походил на меня, но очевидно был многим старше моих лет.

      – Кто это? – спросил я моего соседа, Петю Д.

      – Какой-то чужой, приезжий… А не правда ли, он удивительно похож на тебя?

      Мой двойник почтительно разговаривал со своим соседом, высоким блондином с большими усами и баками. На обоих статское платье сидело как-то неуклюже, по-военному.

      Вдруг он встал и пошел вон из залы. Я отправился вслед за ним и старался не потерять его из виду. Он вышел в сени и затем вдруг исчез сквозь маленькую дверь на балкон.

      Я бросился за ним.

XLI

      Дверца выходила на двор балагана, и мой двойник направлялся, как мне казалось, к той наружной галерейке, которая начиналась от кассы.

      Он прошел не более десяти шагов и остановился.

      Я поравнялся с ним.

      – М. Г.! – спросил он меня резко. – Куда вы идёте?

      – Куда мне нужно… – ответил я ему довольно грубо и продолжал свою дорогу.

      – Жандарм! – закричал мой двойник.

      И вдруг, словно из-под земли, явилось не только двое жандармов, но с ними ещё двое казаков.

      – Взять его! – сказал двойник повелительно и указал на меня пальцем.

      И тотчас же меня подхватили под руки.

      Кровь кинулась мне в голову. Я рванулся, но руки сжали меня словно тисками и повлекли меня по широкому двору, к тем дальним воротам, в калитку которых я входил вчера.

      Я принялся неистово кричать, но один из жандармов быстро обшарил мои карманы, выдернул мой носовой платок и, свернув его комком, также быстро и ловко затолкал его в мой рот.

      Пришлось покориться силе.

      Меня отвели в полицию.

      Вошёл заспанный квартальный; жандарм что-то пошептал ему, и он, подозрительно покосясь на меня, приказал вполголоса:

      – Отведите в дворянскую.

      По темным, душным коридорам, пропитанным махоркой, меня отвели и посадили в небольшую комнату с простыми деревянными, крашенными стульями, таким же диваном и узким окном, заделанным железной решеткой. Всё в ней было необыкновенно пыльно, грязно и пропитано затхлою, нестерпимою вонью.

XLII

      Я провёл опять бессонную, «белую ночь», как говорят французы, хоть эта ночь и была для меня совершенно «чёрною». Будочник принёс мне небольшой огарок сальной свечки, который в один час сгорел весь и погас.

      Впотьмах совесть моя проснулась. Я помню даже, что считал тогда всё случившееся со мной за наказание свыше.

      Я усиленно и пугливо всматривался в тёмные углы и ждал, что вот-вот сейчас где-нибудь появится передо мной белый призрак моей бедной матери. Мне казалось, что он смотрит на меня с укором из глубины моего сердца.

      Но часы тянулись Призрак не являлся. Только голова моя нестерпимо болела и кружилась. Страх мало-помалу улегся, и вся мерзость и вонь моего одиночного заключения начали надоедать мне до тошноты.

      «Да