За рубежом и на Москве. В. Л. Якимов

ко двору, государь, – ответил, глубоко вздохнув, Андрей Романович. – Молода моя дочь будет для тебя. Не обессудь.

      – Вот оно что!.. Что же, коли не ко двору дворянскому пришелся царский воевода, так прощенья просим. А только попомни, Андрей Романович, что не забуду я этого никогда, – стиснув зубы, произнес воевода и, рассерженный, встал из-за стола.

      В смущенье вышел на крыльцо проводить воеводу Яглин. Сжалось у него сердце – и он все повторял себе, глядя вслед уезжающему воеводе:

      – Ох, не забудет он этого, ох, не забудет! Не такой это человек.

      Но прошел месяц-другой вполне спокойно, и Яглин перестал думать об этом, забыл об угрожающих словах Курослепова.

      Но тот не забыл оскорбления от Яглина.

      И вот в одну летнюю ночь в ворота усадьбы последнего раздался громкий стук, сопровождаемый бряцаньем металла и громкой руганью.

      – Кто там? – с испугом закричал привратник, машинально хватаясь за прислоненный к стене бердыш.

      – Отворяй, чертов сын, коли приказывают, а то ворота разобьем!.. – раздались снаружи чьи-то крики, и несколько новых ударов потрясли ворота и забор. – В гости приехали…

      Но привратник медлил отворять ворота, а затем, сообразив, что едва ли добрые люди таким образом придут в гости, с испуга закричал во весь голос:

      – Воры!.. Помогите!.. Разбой!..

      Однако в это время сбитые сильными ударами ворота слетели с петель, и сам привратник, оглушенный ударом в голову, повалился замертво на землю. Какие-то люди ворвались во двор и хлынули по направлению к большой избе, где жили Яглины.

      – Девку хватайте!.. Не грабить!.. – раздался им вслед голос, по которому всякий бы узнал воеводу.

      Несколько испуганных слуг выбежало было из изб, но все скоро лежали связанными на земле.

      Старик Яглин и его сын, спавшие в одной горенке, проснулись от шума и, предполагая нападение каких-то воровских людей, выбежали на крыльцо: один с заряженной пищалью, а другой – с саблей. Но нападающие в это время уже бежали к воротам и, сев на лошадей, поскакали прочь от усадьбы в поле.

      В это время на одном крыльце раздался громкий вой. Это кричали жена Яглина и старая мамка Ксении.

      – Ой, увезли!.. Увезли воры наши Аксиньюшку!.. Бесталанная ты наша голубушка!.. И куда-то теперь тебя злодеи завезут?..

      – Воевода!.. – крикнул все понявший Яглин. – Он, вор, увез!.. Эй, на коней!..

      Через несколько минут вся усадебная челядь была на лошадях и скакала по Свияжской дороге. Лошади быстро неслись по ровной дороге, и вскоре нагоняющие увидали скачущую впереди кучку людей.

      – Стойте!.. – закричал им Яглин. – Не то стрелять будем!..

      Но преследуемые по-прежнему скакали во весь опор.

      Вслед им загремел блеснувший в ночной тьме выстрел, и один из всадников, покачнувшись на седле, свалился на землю.

      Расстояние все более и более уменьшалось – и Курослепов, на лошади которого поперек седла была перекинута Ксения Яглина, видел, что скоро его нагонят. Как ни хлестал он своего коня, но последний, скакавший второй конец,