Евпраксия. Александр Антонов

Богуслав.

      – Княжна Евпраксия, кличут тебе, идем.

      И дрогнуло сердечко. В четырнадцать-то лет как бы ни хорохорилась, а потерять любимых матушку, батюшку, отчий дом, огромный мир, который окружал с детства, – все это и сильного человека заставит вздрогнуть. И сошел со щек румянец, губы посуровели, в серых глазах резвости поубавилось. Но шагнула следом за боярином княжна, сама взбодрила себя и пошла бойко, как всегда хаживала в свои неугомонные отроческие годы.

      Ввел Богуслав Евпраксию в тронный зал не через ту дверь, в которую жениха вводили, а что за троном великого князя была, полотном в тон стен укрытая. Вошла она и вот уже лицом к лицу с женихом. Стоит «розанчик» верстою, и улыбка с лица не сходит. Да и Евпраксия не помнила себя без улыбки. «А чего бояться? Не в загон же к ярому быку ввели», – утешила себя княжна. Велено же ей показать себя жениху, его рассмотреть. Да что там, все, кажись, при нем, а что длинен, так и она подрастет. С тем и подошла Евпраксия к жениху.

      Иноземцы смотрели на княжну с любопытством, удивлялись тому, как она вела себя без смущения. А ведь на нее чуть не сотня глаз взирали. Да забыли гости об упреках, оценку давали невесте и отметили, что такая не затеряется в толпе придворных и никто не пройдет мимо, чтобы не глянуть на манящее лицо, где все в гармонии, не ярко, не броско, но мило. К тому же глаза удивительные: большие, загадочные, веселые. Как улыбнулась, так ямочки на порозовевших щеках заиграли. Легкий сарафан не скрадывал стати невесты. В свои юные годы Евпраксия уже притягивала взоры своим тонким станом, и ножки у нее были точеные.

      – Всем она превосходна, ваша светлость, – прошептал Генриху камер-юнкер барон Саксон.

      – А что думает барон Вольф? – спросил Генрих.

      – Она достойна вашей светлости, – ответил камергер.

      – Я доверяю вам, – ответил Генрих. Сам он пока не оценил достоинств невесты и не увидел ее недостатков. Перед ним была просто забавная отроковица.

      Княжна подошла к родителям, встала между ними. Тут же Вартеслав спросил маркграфа:

      – Ваша светлость, что скажете? Великий князь ждет твоего слова.

      Генрих вновь посмотрел на своих баронов. Они одобрительно кивали. И маркграф ответил Вартеславу:

      – Скажи государю, что мы согласны ввести в дом графов Штаденских принцессу Евпраксию.

      Всеволод слышал то, о чем сказал Генрих. Осердился.

      – Маркграф Генрих, говорите мне должное!

      – Да, да, я готов, – поспешил с ответом Генрих, несколько удивленный. – Говорю: ваша дочь не уронит чести дома графов Штаденских и я готов к брачному сговору. Но кто за нее скажет слово?

      – Она и скажет. У нас на Руси невест не неволят. – И князь повернулся к дочери: – Иди к жениху и дай ответ, дабы не маялся.

      – Иду, батюшка, – ответила княжна и плавно, будто проплыла разделяющее ее до Генриха расстояние, с поклоном сказала: – Ты мне любезен. – Да тут же попросила Вартеслава: – Молви ему, что я согласна быть его семеюшкой.

      Вартеслав