Евпраксия. Александр Антонов

церкви. И теперь ему надлежало разрубить все пути к этой дружбе. И первым делом он должен был расстроить сговор о помолвке. Как он это сделает, Фриче пока не знал, но уповал на Бога. Однако, не зная тайных замыслов императора, епископ Фриче невольно становился его пособником. Ведь император тоже хотел, чтобы брак маркграфа и княжны не состоялся.

      Той порой на княжеском дворе шла большая суета. Важно куда-то спешили бояре, туда-сюда мелькали служилые люди, бегали челядинцы, холопы. Со двора в город укатила колесница, запряженная четверкой серых, в яблоках, лошадей. Чужеземные посланцы чувствовали себя на дворе как-то неуютно, словно о них забыли. К тому же и князь Вартеслав будто сквозь землю провалился. Той порой на дворе появились многие горожане, откровенно глазели на чужеземцев. Самые бойкие из них показывали на маркграфа пальцами и смеялись. Генрих смутился, спросил Фриче:

      – Святой отец, как здесь принимают послов? Почему о нас забыли?

      Епископ не ответил Генриху, но позвал маркграфского камергера и со злостью сказал ему:

      – Барон Вольф, позаботьтесь о его светлости. Идите во дворец и потребуйте внимания.

      Молодой барон, крепкий, широкоплечий воин, светловолосый и, как Генрих, голубоглазый, с мечом на поясе, вытянувшись перед епископом четко ответил:

      – Все исполню, как приказано! – и поспешил к Красному крыльцу.

      В это время на княжий двор въехал Вартеслав, спешился. Увидев барона Вольфа, крикнул ему:

      – Вольф, подойди ко мне!

      Барон подбежал к князю.

      – Ну что, терпение потеряли? А напрасно. На этом дворе видели императорских послов, и они днями ждали своего часа, дабы встретиться с великим князем. Знай: так принято.

      К Вартеславу подошел молодой боярин из придворных князя, сказал:

      – Ты, княже Вартеслав, веди послов в баню. Сам знаешь устав. А как помоются да отдохнут с дороги, там и позовем узреть великого князя.

      Вартеслав знал обычаи великокняжеского двора, согласился:

      – И я о том им сказал, боярин Василько. – И направился к посланцам. По пути крикнул на любопытных: – Что рты раззявили! Вот я вас плетью ожгу!

      Вартеслав не показал виду ни маркграфу, ни его спутникам, что встреча с великим князем оказалась не такой, на какую надеялся. Понял он, что дядюшка в том неповинен и гнетет его нечто неподвластное ему. Знал же молодой князь, что и он ощущает на своих плечах тяжесть какой-то скрытной силы. Вон как смотрит на него епископ Фриче. И весь путь от Гамбурга до Киева держал молодого князя под прицелом своих свинцовых глаз. А зачем? Его матушка прожила на Руси многие годы, а ведь никто не попрекнул ее за то, что она была католичкой. «Господи, что же делать? Я не хочу, чтобы мое посольство обернулось неудачей. К тому же и Евпракса нужна Генриху. Только она вдохнет в него жажду жизни», – размышлял князь, одолевая всего-то пятьдесят сажен по княжьему двору, столь близкому с детства.

      В этот день князь Всеволод вовсе не появился в своих палатах.