Патриарх Никон. Том 1. Михаил Филиппов

ждал всегда его приказаний в передней.

      Лукьян Стрешнев тотчас явился на зов владыки.

      – Лукьян, – сказал он, – несколько раз я хотел спросить, как зовут твою дочь?

      – У меня две.

      – Да ту, знаешь, когда я был у тебя в последний раз… такая нежненькая, белая, с темно-синими глазами… с ямочками на щеках… ты еще подводил ее под мое благословение.

      – Авдотья, – обрадовался Стрешнев, что владыка обратил внимание на его дочь.

      – Евдокия, – поправил его Филарет и продолжал лихорадочно: – Тотчас беги домой… окружи ее близкими родственниками… не дай ее извести…

      – Святейший патриарх, ты пугаешь меня… Разве семье моей грозит опасность или – ей?

      – Беги, говорю тебе, тотчас… береги ее… ты головой отвечаешь за единый ее волос… и ко мне не показывайся… дома сиди и береги свою дочь, пока я не позову тебя… Слушайся же, коли я приказываю.

      Стрешнев побежал опрометью домой и по дороге думал:

      «Уж не испорчен и не рехнулся ли святейший? Но как сказать жене о приказании патриарха?»

      Он заблагорассудил лучше заболеть, лечь в кровать и под предлогом, что ему скучно и чтобы дочь за ним ухаживала, он задержал ее близ себя, в своей опочивальне, а вечером, отпуская от себя, он просил, чтобы жена брала ее на ночь с собою в кровать.

      Прошло между тем сорок дней траура, который тогда существовал при дворе на случай смерти царя или царицы. Отслужены были панихиды по умершей, и после поминального обеда патриарх поехал навестить царицу-инокиню в Вознесенский монастырь.

      Царица после смерти ее невестки Марьи Владимировны или прикинулась, или была в действительности больна, но встретила она мужа кряхтя, охая и жалуясь на разные недуги.

      Патриарх выслушал это снисходительно, но с нетерпением. Когда же она кончила, он обратился к ней:

      – Царица, ты все говоришь о болести телесной, а о душевной не упоминаешь: разве не болеет твоя душа, что Бог прибрал нашего ангела Марью Владимировну?

      – То воля Божья, – вздохнула инокиня, подняв вверх глаза.

      – Воля-то воля Божья, но разве не скорбит твоя душа, что ангела не стало, что царь Михаил вновь без жены, да и без потомства?

      – Жен не стать искать: их много на свете, а вот матерь едина, – бросила ему шпильку инокиня.

      – Так нужно искать ему жену и ищи, – произнес сдержанно патриарх.

      – Уж ты ищи… Ты отыскал и Машку Долгорукую, заставил дать свое благословение, вот и покарал Господь за обиду матери.

      Патриарх вспылил, но удержался.

      – Царица, – произнес он спокойно, – я взаправду думаю день-деньской о сыне; не хочешь ты, чтобы у него было потомство, – я это понимаю… понимаю и цели твои, но этого не будет… я снова женю сына.

      – И без моего благословения?

      – Хоша бы и без твоего благословения.

      – Кто же будет моею царицей, – рассердилась инокиня.

      – Твоей и моей царицей будет Евдокия Лукьяновна Стрешнева, дочь моего окольничего.

      – Авдотька! – вспылила инокиня. – Да это