Американская ржавчина. Филипп Майер

хочешь взять меня с собой?

      – Не вижу иных вариантов, – ответил Айзек.

      – Давай взглянем на это дело с моей эгоистической точки зрения. На мне все еще висит условный срок. Уж лучше ограбить бензоколонку.

      – Ты уже попробовал.

      – Нечего будить во мне чувство вины. Присядь лучше и хлебни пива.

      – Времени нет.

      Поу еще раз раздраженно оглядел двор, но все же поднялся с места. Допил пиво, смял банку.

      – Ладно, – буркнул он. – Так и быть, провожу тебя до большого вокзала. Но дальше – сам.

* * *

      Со стороны они, должно быть, напоминали отца с сыном – размерами. Поу, с тяжелым подбородком, маленькими глазками и даже сейчас, через два года после окончания школы, в нейлоновой футбольной куртке, с именем и номером на груди и бьюэлльскими орлами на спине. Айзек, маленький и щуплый, с огромными глазами, одежда не по размеру велика, старый рюкзак забит под завязку: спальник, одежда, тетради и записные книжки. Они шли по узкой дороге к реке, среди лесов и лугов, зеленых и прекрасных в начале весны. Миновали старый дом с обвалившимся фасадом – рухнул в карстовую яму, почва под Долиной изрыта шахтами, некоторые нормально законсервированы, а другие нет. Айзек швырнул камень и сбил с крыши прогнившую вентиляционную трубу. Рука у него всегда была верная, даже лучше, чем у Поу, хотя, разумеется, Поу никогда этого не признавал.

      Подошли к ферме Калтрапа, у самой реки. Коровы грелись на солнышке, а из сарая доносился пронзительный визг свиньи.

      – Жуть, лучше бы я этого не слышал.

      – Да иди ты, – возмутился Поу. – Калтрап делает лучший бекон в округе.

      – Но для этого кто-то должен умереть.

      – Будь добр, прекрати анализировать.

      – А ты знаешь, что сердца свиней используют для лечения человеческого сердца? Клапаны практически идентичны.

      – Постараюсь поскорее забыть твои байки.

      – Уж это точно.

      – Ну ладно, я загнул, – виновато буркнул Поу. – Это была ирония.

      Они двинулись дальше.

      – Знаешь, я был бы тебе страшно признателен, если б ты пошел со мной.

      – Я и Джек Керуак Младший. Который спер четыре штуки у своего старика и даже не подозревает, откуда взялись эти бабки.

      – Он просто гнусный скряга с пенсией сталелитейщика. Сейчас, когда он перестал все отсылать моей сестрице, у него куча денег.

      – Сестрице, которой, возможно, нужны эти деньги.

      – Которая закончила Йель, получив десяток стипендий, в то время как я торчал здесь и ухаживал за Маленьким Гитлером.

      Поу вздохнул:

      – Бедный сердитый Айзек.

      – А кто бы не злился?

      – Ну, согласно житейской мудрости моего папаши, куда бы ты ни сбежал, проснувшись поутру, увидишь в зеркале все ту же рожу.

      – Жизненный принцип.

      – Отарик не дурак в чем-то.

      – Тут ты прав.

      – Шагай уже, Умник.

      Они повернули к северу вдоль реки, в сторону Питтсбурга; шахты и лес остались к югу. Потому здесь и делали