Залив Голуэй. Мэри Пэт Келли

Испанской аркой вместе с мамой и Майрой.

      Именно Майра обратила мое внимание на то, как мама смотрит на новый Введенский монастырь и как говорит о его сестрах, когда мы проходим мимо.

      – Мама хочет, чтобы ты стала монахиней, – сказала она. – Они с мисс Линч уже договорились об этом. Заплатит за это мисс Линч. Если ты не хочешь идти в монастырь, лучше побыстрее найди парня.

      Да, но какого парня? За Майрой в Барне ухлестывал чуть ли не каждый, но меня ни к кому из них никогда не тянуло – явный признак того, что монастырь был для меня предназначением от Бога. Господь не посылал мне жениха, чтобы я могла служить Ему. А может, Он, наоборот, хотел уберечь меня. Я сама видела, сколько мужей спивались, превращая жизнь своих жен в ад. Я слышала, как жутко кричала моя мама, рожая нашего младшего братишку Хьюи, хотя она и уверяла, что вскоре после родов женщина забывает о боли. И все же… Еще почти три месяца. Все лето. И без школы. К сентябрю я буду готова.

      Я вздремнула на солнышке, и мне послышалось, будто мама говорит мне: «Как же я благодарна Господу, что Он призывает тебя…» Потом голос отца: «Дэниел О’Коннелл одержал великую победу, вернув нам монастыри. Я горжусь тобой, Онора, – ты будешь первой дочерью рыбака, которая станет святой сестрой…» Мисс Линч сказала: «Связующее звено восстановлено…» А бабушка Кили добавила: «Ирландские монахини – это женщины-воительницы, ни в чем не уступающие мужчинам…» На этом я окончательно уснула.

      Меня разбудил шум волн прилива, бьющихся о скалу, – залив Голуэй стал неспокойным.

      Вдруг я увидела, как по воде что-то движется. Какая-то деревяшка? Выпавший с корабля бочонок? Но предмет этот плыл параллельно берегу против течения прилива. Тюлень? Но тюлени живут дальше, в холодных водах, там, где залив соединяется с Атлантическим океаном.

      Прямо на меня смотрела пара глаз. И не два темных глаза на черной лоснящейся голове тюленя. Это были синие человеческие глаза. Быть может, матрос или рыбак выпал со своего корабля? Но матросы и рыбаки не умеют плавать.

      А этот именно плыл. Руками он совершал гребки, а ногами молотил под водой, поднимая брызги. Может, он тонет?

      Я вбежала в буруны прибоя.

      – Вы что там, тонете? – крикнула я ему.

      – Ну да!

      Ему нужно было за что-то ухватиться. Прилив тянул меня вглубь. А вот и он. Его лицо. Уже ближе. Он… Он смеется! Человек нырнул, вынырнул и, поймав волну, выкатился на мель.

      Он стоял, опустив руки и не стараясь ими прикрыться, а вода бурлила и пенилась вокруг его длинных ног. Он смотрел мне в глаза и улыбался.

      – Ты вовсе не тонул.

      – Тонул, – возразил он. – Я и сейчас тону – в твоей красоте. Ты вообще девушка или русалка?

      – Я очень даже реальная.

      Я не могла пошевелиться. Неужели он околдовал меня? Бабушка говорит, что из моря иногда выходит морской народ. Но этот парень точно был человеком. Несомненно.

      Крепкие мускулистые ноги. Широкие плечи. По росту и размерам – явно человек. И при этом