Дмитрий Донской. Сергей Бородин

окропила их почернелых лиц.

      Их послали в город, имени коего никто не слыхивал до того. Там обещали им полный и долгий отдых.

      Провожал их Боброк.

      Алис стоял, запрокинув голову, и смотрел, как над завершенной башней поднимали кованного из железа позолоченного льва.

      Боброк неслышно остановился позади Алиса и смотрел на него. Когда зодчий обернулся и склонился в приветствии, униженно прижав к сердцу руку, Боброк спросил:

      – Ну как, доволен сооружением?

      – Лучше всего, что строил раньше. Цареграду не оставил того, что донес вам.

      – Так и надлежит рабу радеть о господине.

      – Именно так.

      – И князь велел сказать, что мастер ты добрый, что заслужил ты отдых. Он тебя наградит.

      Алис разогнулся, надумав сказать слова благодарствия, но встретил пристальный и недобрый взгляд Боброка. И слово умерло прежде, чем родилось: что-то страшное померещилось Алису… Но он тотчас подумал о похвале, присланной ему от князя, о милости, обещанной ему, и улыбнулся, глядя в глаза Боброку.

      Дмитрий Михайлович погладил ему плечо, снял с пальца перстень и надел его на перст Алиса:

      – А это тебе я дарю раньше дара Дмитриева.

      И снова Алис кланялся, прощаясь с милостивым князем.

      Их вели по Москве с почестью. Конные ехали по сторонам, Москва смотрела на них, обряженных в чистые новые одежды. Им завидовали:

      – Кончили сторожню. Теперь наградят, жизнь обеспечат.

      Стража следила, чтобы народ не напирал, не теснил, не беспокоил задних. Вели по Москве неспешно, дали вдосталь наглядеться на деревянный, тесный, сырой, такой заманчивый город, на который столько смотрели, бывало, с высоты своего труда, в котором столько скопилось у каждого из них желаний и ожиданий. И, не коснувшись города, ныне они уходят прочь.

      Дороги по Руси идут реками либо лесами. Лесами пошли строители Тайницкой башни: видно, князь торопился довести их до отдыха. Темнее и глуше вставал над ними лес.

      Кирилл подумал, что дорога эта идет к Воре-реке; значит – на Троицкий монастырь.

      «Уж не монастырь ли Сергию будем строить?»

      Но воины остановились и окружили каменщиков. Кто-то вскрикнул. Кто-то из конников взмахнул клинком. Брызнула кровь.

      Кирилл, изогнувшись, проскочил под брюхом коня и ринулся в можжевель. Всадник, вскинув коня на дыбы, круто повернулся следом за ним. Пешему в лесу бежать легче. Конного всякий сук задевает. А чтобы спешиться, тоже срок нужен.

      Великий князь Московский не хотел, чтобы враг распознал о тайнах Тайницкой башни, и, чтобы и впредь тайна сия не стала явной, положил своих мастеров во мхах лесных на вечные времена.

      Глава 5. Сетунь

      Выехали в светлое утро, на заре, чтоб прежде зноя достичь лесов. Завершение башни праздновали большой охотой. Рано выехали, а город уже встал, – прослышал: «Дмитрий на утеху сбирается!»

      Кто в церковь шел, кто за припасами на Торжок.

      Москва стояла свежая в том году, вся заново отстроенная после большого пожара. Ныне старые срубы –