Собрание сочинений. Идиллия: Интерлюдия. Серебряная ложка. Джон Голсуорси

свою дочь и Фрэнсиса Уилмота.

      – Мистер Уилмот уезжает, папа. Ты пришел как раз вовремя, чтобы попрощаться.

      Если Сомс испытывал когда-нибудь чувство благожелательности к посторонним людям, то именно в такие минуты. Против молодого человека он ничего не имел, пожалуй, даже ему симпатизировал, но чем меньше около тебя людей, тем лучше. Кроме того, перед Сомсом стоял вопрос: что подслушал американец? Трудно было устоять перед компромиссом с самим собой и не задать ему этого вопроса.

      – До свидания, мистер Уилмот, – сказал он. – Если вы интересуетесь картинами… – он приостановился и добавил: – вам следует заглянуть в Британский музей.

      Фрэнсис Уилмот почтительно пожал протянутую руку.

      – Загляну. Счастлив, что познакомился с вами, сэр.

      Пока Сомс недоумевал, почему он счастлив, молодой человек повернулся к Флер.

      – Из Парижа я напишу Джону и передам ему ваш привет. Вы были удивительно добры ко мне. Я буду рад, если вы с Майклом поедете в Штаты и навестите меня. А если вы привезете с собой вашу собачку, я с удовольствием разрешу ей еще раз меня укусить.

      Он поцеловал руку Флер и вышел, а Сомс задумчиво уставился в затылок дочери.

      – Несколько неожиданно, – сказал он, когда дверь закрылась. – Что-нибудь с ним случилось?

      Она повернулась к нему и холодно спросила:

      – Папа, зачем ты устроил вчера этот скандал?

      Несправедливость обвинения бросалась в глаза, и Сомс молча закусил ус. Словно он мог промолчать, когда ее оскорбили в его присутствии!

      – Как, по-твоему, какую пользу ты этим принес?

      Сомс не пытался дать объяснение, но ее слова причинили ему боль.

      – Ты сделал так, что теперь мне трудно смотреть людям в глаза. И все-таки скрываться я не буду. Если я – выскочка, не пренебрегающая никакими средствами, чтобы создать «салон», я свою роль проведу до конца. Но ты, пожалуйста, впредь не думай, что я ребенок, который не может постоять за себя.

      Снова Сомс промолчал, оскорбленный до глубины души.

      Флер быстро взглянула на него и сказала:

      – Прости, но я ничего не могу поделать. Ты все испортил.

      И она вышла из комнаты.

      Сомс вяло подошел к окну и посмотрел на улицу. Увидел, как отъехало такси с чемоданами; увидел, как голуби опустились на мостовую и вновь взлетели; увидел, как в сумерках мужчина целует женщину, а полисмен, закурив трубку, уходит со своего поста. Много любопытных вещей видел Сомс. Он слышал, как пробил Большой Бэн. Ни к чему все это. Он думал о серебряной ложке. Когда родилась Флер, он сам сунул ей в рот эту ложку.

      IX

      Куры и кошки

      Человек, которого Кокер провел в столовую, стоял не двигаясь. Постарше Майкла, шатен, с намеком на бакенбарды и с бледным лицом, на котором застыло обычное у актеров, но незнакомое Майклу заученно-оживленное выражение, он одной рукой вцепился в край стола, другой – в свою черную широкополую шляпу. В ответ на взгляд его больших, обведенных темными кругами глаз Майкл улыбнулся и сказал:

      – Не волнуйтесь, мистер Бергфелд, я не антрепренер.