Китайский дневник. Вячеслав Сергеевич Малых

традиционной китайской живописи, в центре комнаты стояли три мольберта с картинами, изображающими горы Цан. Вид был явно из окон комнаты Тянь Ся, а картины были в разной степени готовности. Надо сказать, что работы, наполняющие пространство номера, были хороши. Все они изображали традиционные сюжеты: водоемы, леса, горы, древние деревни и джонки на волнах… Лишь на одной из картин был изображен человек, пожилой мужчина, сидящий в беседке над водопадом и смотрящий вдаль на молочно-розовый закат. На его коленях лежала трехглазая красная маска сучжоуской оперы, а лицо его было выписано поразительно четко, каждая линия и каждая деталь были ясны и рельефны, но когда я отвел взгляд, лицо моментально исчезло из памяти. Возможно, такой и была задача художника…

      ‒ Эти картины восхитительны, – выдохнул я.

      ‒ Они хороши, – улыбнулась Син Чен. – Но не мои. Вернее, мои, но нарисованы они под воздействием силового поля, и я не могу поставить на них подпись. Авторство – большая ответственность. Пусть пока остаются как есть, неподписанными.

      ‒ Ты рассуждаешь как художник в Древней Руси, – сказал я со смехом. В этом кругу интеллектуалов мне самому не терпелось блеснуть своими познаниями – доказать, что я достоин их общества. – Помнится, и писцы, и художники полагали, что творчество исходит от Бога, человек – только проводник. Поэтому считали кощунством вписывать свое имя.

      ‒ Очень верный подход, – засмеялся Хуршид. Я почему-то не удивился, услышав от него одобрение по этому вопросу.

      ‒ Подход, действительно, оправданный, – сказал Манфу. – Творчество исходит от мирового поэтического источника, однако человек тоже вносит свою лепту. Человек, чтобы облечь дарованное ему вдохновение в удобоваримую форму, должен изучать свое ремесло. Готовый продукт – настолько же плод силового поля, насколько творение человеческих рук. Поэтому я не гнушаюсь ставить свою печать на моей каллиграфии. Но не продаю свои работы, я их раздариваю. Подберу что-нибудь подходящее и для тебя, Аньпин.

      ‒ Я бы подписывала свои картины, – призналась Син Чен, – если бы создавала их где-то в другом месте. А здесь… когда ты знаешь, что силовое поле настроено на тебя, каждое творческое усилие будет иметь успех. Эти картины по-прежнему не гениальны, но они, по крайней мере, закончены. Обычно я не могу довести начатое до конца. Эти наброски на мольбертах – то, что я пыталась создавать после чая с линьчжи. Я не могу их закончить. Поэтому я и думаю, что мои права на все эти работы… ограничены.

      ‒ Я думаю, что мы имеем полное право на то, что создаем здесь, – тихо сказал Чуань Дзон, до сих пор хранивший молчание. – Не надо со мной спорить, это моя точка зрения, я ее никому не навязываю. На самом деле, силовой поток на нас действует повсюду, здесь его влияние лишь немного сильнее. Однако этим влиянием тоже как-то надо управлять и распоряжаться. Человек является мерой вещей, и творчество – мой свободный выбор. Поэтому я подписываю свои композиции, а не так давно продал целую подборку нот для гуциня.