Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая. Нелли Шульман

сказать, что все в порядке, она волнуется… – Эмиль не чувствовал никакой ревности:

      – Что было, то прошло. Роза знает, что я с Эстер встречался, и я о Розе все знаю. Все в прошлом, теперь есть только я и она… – Хоффман коснулся его плеча:

      – Вы идите, коллега. Вам прямо из-под хупы пришлось к постели пациента отправляться… – из окна палаты виднелось здание мэрии. Большой зал, где накрыли обед, освещался тусклым светом, от армейских генераторов. В саду горели сделанные шахтерами факелы, дети носились по площади, перебрасываясь снежками. Эмиль посмотрел на часы:

      – Так оно всегда и бывает, коллега. Я вас сменю… – Гольдберг хотел сказать: «Завтра». Он вспомнил пухлые губы, цвета спелых ягод, высокую грудь, под тонким шелком платья, длинные ноги, уверенно ступающие по снегу:

      – Через… через три дня… – Эмиль смутился, – но я постараюсь… – он занял себя тем, что начал снимать халат.

      Хоффман улыбался:

      – Вообще в Торе сказано, что вам сейчас год нельзя работать, коллега. Знаете, шахтеры мне говорили… – он подмигнул Гольдбергу, – что вам осенью второй врач понадобится. Они обещают, что родильное отделение будет переполнено… – Эмиль подумал:

      – Осенью. Здесь красиво в это время, в горах. Будем с Розой гулять, ей полезно дышать свежим воздухом. Все хорошо пройдет, обязательно… – вслух, он сварливо сказал:

      – Найду кого-нибудь, из тех, кто в Сопротивлении воевал. Студенты новые еще не скоро дипломы получат. Немцы университеты закрыли, при оккупации… – Гольдберг шел по коридору, представляя себе девочек, темноволосых и темноглазых:

      – Они на Розу будут похожи, – Эмиль даже остановился, – надеюсь, что не на меня, с моим носом и очками. У Маргариты отличное зрение, а она три года под землей просидела. Все-таки витамины помогают. Статью, что ли, потом написать… – он толкнул дверь приемного покоя. Полковник Горовиц и Драматург курили, рассматривая армейскую карту, крупного масштаба.

      – Здесь больница, – скрипуче сообщил главный врач, – здесь не курят… – Меир помялся:

      – Эмиль, когда мы с ним сможем встретиться? Он вообще… – полковник помолчал, – выживет… – Гольдберг вскинул бровь:

      – У него воспаление легких и дизентерия. Ничего страшного, дня через три он очнется… – Монах вынул карту из рук Драматурга, – и все вам расскажет. Пойдемте, – он кивнул на дверь, – я еще жену не видел, после свадьбы… – взяв с крючка шинель, Гольдберг спустился с крыльца. Меир тихо сказал Теодору:

      – Джон мог видеть Питера, за линией фронта… – Федор только кивнул:

      – И мою дочь, – подумал он, – Джон может знать, что с Мартой случилось… – полуоткрытая дверь заскрипела, по ногам пробежал холодный ветер. Федор поежился:

      – Может быть, Марта жива, просто в лагере. Надо дождаться, пока Джон в себя придет… – на небе высыпали яркие, зимние звезды. В стороне Германии, поднималась ясная луна. Федор взглянул на белое сияние снега, на языки пламени,