Платон и Дарья. Юрий Павлович Васянин

забилось, к горлу подступили рыданья. Она попыталась всеми силами удержать слезы, но они хлынули из глаз неудержимо.

      – Зачем я плачу? Ничего же не случилось. Может это игра света.

      Каждый день у Дарьи проходил в тоске и думах и они все время росли. В воспоминаниях девушки светлым образом вставал тот, кому девушка отдала свое горячее сердце и молодую душу. Дарьино сердце истомилась от безотрадной неизвестности. Неизбывная тоска туманила ее сердце. День ото дня она становилась сумрачной.

      Дарья с утра до вечера стирала, стряпала и ухаживала за животными. Она подолгу сидела у окна, глядя на улицу, ходила из угла в угол в своей светлице, чтобы отвлечься от тяжелых дум. В свободное время девушка стояла на молитвах, но чуть ли не каждую ночь ей снились тяжелые сны. Дарье даже подумала, что они не спроста к ней приходили. Они как будто на что-то ей указывали. Хотя ее сердце всегда чувствовало и беду, и радость, но что предвещало оно сейчас, она никак понять не могла.

      И все же, не смотря ни на что, она продолжала жить светлыми надеждами на скорую встречу и на счастливую жизнь с любимым человеком. Каждый божий день она вставала на колени перед иконой и зажженными перед ней лампадами и усердно просила Бога, чтобы гражданская война не разрушила ее счастье.

      В это время в хуторе царил беззвучный покой.

      ***

      Платон понемногу начал выздоравливать, но о полном выздоровлении не могло быть и речи. Платон ослабел, глаза сделались вдумчивыми и строгими.

      Утром Перелыгин встал и начал делать то, что он делал каждый день: одевался, мылся, брился. Приведя себя в порядок, Платон отправился на последнюю перевязку.

      В перевязочном кабинете была все та же сестра милосердия, которая очень походила на его Дарью. Она приятно улыбнулась, и добрая улыбка сделала ее лицо красивым и милым. В ее взоре промелькнули живые искорки, на щеках появились маленькие ямочки. Загоревшийся взор казака поддался обаянию сестры милосердия. Перелыгин невольно залюбовался ею, и не осознанно продемонстрировал ей свое безграничное восхищение. Платон не мог от нее глаз отвести. В ней было что-то таинственное. В ее образе и ее глазах было то, чего не было в других девушках. Своим ясным взором она как будто пронзила его душу. Казак испытал странное волнующее чувство, которого давно не испытывал.  Хотя это чудесное ощущение казаку было знакомо. Такое не раз случалось при встречах с Дарьей, но все же к своей казачке у него было совсем иное чувство. Оно было настоящим, любящим и полностью владевшим его душой и сердцем.

      Перелыгин безотрывно глядел на темноволосую красавицу как на икону, облив нежным взором красивое лицо молодой женщины. Печаль придавала прелести ее красивому лицу. Молодая женщина смутилась восхищенного взгляда Платона. Ее брови на нежном лице с правильными чертами невольно дрогнули, на миловидном личике  появился румянец. Однако через минуту на красиво очерченные глаза молодой женщины вернулось строгое выражение. Она зябко повела плечами и  поправила тонкими