Игра с незнакомцем. Сборник рассказов. Виктор Николаевич Никитин

как в казарме, разве что только «подъем!» в ухо ему не крикнули. Скрип-стук и вот уже сна нет. Сразу глаза открыты. На часах ровно шесть, а вставать ему в семь. Час еще провалялся Паша в кровати, слушая однообразные стуки и скрипы и гадая, у кого бы это могло быть. Разумеется, впустую, не выспавшись как следует.

      Рабочий день прошел словно в каком-то забытьи. Загородившись кульманом, Паша вяло читал, сопротивляясь зевотным позывам, пока едва не рухнул в темный провал сна. Спас его неожиданно дернувшийся поплавок, периодически разводящий тревожные круги по унылой поверхности отдела. «Люди, слыхали? Нас всех в скором времени изжить отсюда собираются!» – «Ну что ж, Татьяна Ивановна, давно пора!» – весело заметил ей пожилой конструктор в широких подтяжках. Он уже год как был на пенсии и не унывал ни при каких обстоятельствах.

      К вечеру Паша подошел с некоторым напряжением и даже волнением: повторится ли? Поневоле к чему-то прислушивался сквозь шум работавшего телевизора. Старался не смотреть на зевавшую мать и потолки. И хотя прежнюю гармонию сменило несколько нервное ожидание, взялся все же за книгу. Надо было за что-то ухватиться руками, вот и ухватился. Как за спасательный круг. Уже лежа в постели, услышал вдруг, как застучало его сердце, чему он очень даже удивился. Неужели паника? Но, кажется, тихо. Значит, все?.. Куда там! Продолжай слушать дальше. Звук, вдруг обретший размеры, плотный и несомненно враждебный. Какой-то другой стук – тайный, природу, происхождение которого не знаешь и не можешь понять, откуда он взялся. Раскалывающий тишину, и не только тишину, но и твою голову, как спелый арбуз, с хрустом, с проникновением в мозг, в котором теперь, кажется, звуки эти поселились навсегда и исходят они теперь именно оттуда. Словно в твоей голове кто-то без спроса открыл отделение фирмы по производству резких звуков для населения. По просьбе трудящихся, наверное.

      О нормальном сне теперь, конечно, не могло быть и речи. Спал Паша мало и оттого раздражался. Раздражался еще и из-за матери, которая привязала его к этим звукам своим неосторожным замечанием. Думал: вот если бы узнал, что это и, главное, от кого исходит, так и успокоился бы, наверное. Но сделать это было сложно. Квартира была крайняя, торцовая, дом – панельный, слышимость – отличная, так что скрипеть и постукивать по ночам могли и с первого этажа, и с последнего, и от соседей слева.

      Так пришла зима. Пашин отдел сократили ровно на треть, среди прочих исчез и веселый пенсионер в широких подтяжках, но синий поплавок еще трепыхался. Про Пашу словно забыли, а он никому и не мешал. Был тих и мрачен. Прятался в полудреме. Домой не спешил. А непонятные звуки, когда оставался в квартире, стал слышать и днем. Наглые, беспардонные. Стены были просто насыщены ими. И он вдруг почему-то с ужасом подумал, что они, должно быть, всегда и были, да только он их раньше не слышал по какой-то причине. И тут все неожиданно выяснилось. «Это у соседей под нами», – сообщила Паше мать, хотя он ее не просил об этом и даже был недоволен, когда она сказала это именно ему, почему-то