Игра с незнакомцем. Сборник рассказов. Виктор Николаевич Никитин

и как только подумал, кассеты бешено закрутились, ритмично выбрасывая магнитные ленты. Они, как змеи, извиваясь, ползли по полу и клубками выползали из комнаты. Напрасно он испугался, что будет задушен их буйными кольцами. Последняя лента прошуршала по паркету и выкатила ему под ноги скомканный листок календаря, тот, из-под подушки. Он пошевелил его носком ботинка, затем пнул ногой, так что тот подпрыгнул и завертелся на месте, и только потом, словно убедившись, что он не агрессивен, взял его двумя пальцами. В последней надежде на разгадку расправил он листок и увидел, что это фотография и изображены на ней трое: женщина, мальчик и мужчина. Женщину и мальчика он не знал, а вот в мужчине что-то знакомое показалось, но, впрочем, не настолько, чтобы высказать это связным предложением. Поэтому он зевнул. Наверно, от усталости. Или от безразличия. А может быть, из-за пыли, что видимо-невидимо скопилось на мебели.

      Что он так долго искал? Ах, да… детскую картинку. Как пьяного, его повело в другую комнату, где всегда пахло женщиной. Он это знал. В углу стояло трюмо, на столике теснились разные коробочки, тюбики, флаконы. Он пришел сюда на тонкий запах дорогих духов, ЕЕ духов. Мысль о ней мелькнула, чтобы он очнулся, и улетучилась. Ближе к нему лежала массажная щетка, цепочка и кольцо. Он долго смотрел на кольцо. Повинуясь неодолимой, мрачной силе, он взял его, надел на безымянный палец левой руки и замер в ожидании. Какую-то тесноту почувствовал он в пальце, губы его задрожали, он весь побледнел, но отчего это? почему? – он не знал, не мог объяснить. Ему становилось все горше и безрадостнее. Он с трудом стянул кольцо с пальца и, запыхавшись, воспринял это так освобождение от мучительной боли. Он уже не спрашивал себя: за что его так? – он понял, что это чем-то вызвано, и не дай бог им самим, его прежней жизнью, о которой он сейчас ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ. Его преследуют, он виноват – вот что главное.

      Вернувшись в предыдущую комнату, он кинулся к серванту и стал выдвигать все ящики. Он был одержим поиском, словно искал перечень страданий, по которым его можно оправдать. И нашел старый альбом с фотографиями, огромный, затянутый в черную кожу. На первой же странице во всех снимках он узнал себя. Его это не интересовало, он это и так знал, вот что там дальше… А дальше… снова он. Еще листай – и снова себя увидишь; каждый год его жизни тут собран, каждый шаг запечатлен. Последние страницы шли пустые. Уголки были наклеены, а самих снимков не было. Он закрыл альбом и подумал, что ТЕПЕРЬ думать бесполезно, ПОЗДНО думать. Его оказалось слишком много для одного альбома, а для родителей места не хватило.

      Рядом с сервантом стоял книжный шкаф, по стенам висели книжные полки. Книг было много, очень много. На верхней полке, той, что висела как раз над сервантом, стоял глобус, у самого края стоял, и когда мужчина, встав на стул, потянулся к стеклянной дверце, чтобы вытащить из-за нее другой альбом, он локтем задел глобус. Тот упал, раскололся надвое и оказался пустым – никто из него не выскочил, не побежал, и не надо было догонять, натягивать тетиву,