Межвековье. Глеб Ларин

Мама! – малыш Игнат тянул одеяло с Ксении.

      Та откликнулась не сразу, а, проснувшись испугано, глянула на Игната.

      – Ты чего, сынок? Али случилось что? – спросила она.

      – Не – а! – бойко ответил малыш, пробираясь к матери под одеяло. – Тама, у печки деда постится!

      – О господи! А ты по чем знаешь? – спросила Ксения, укрывая малыша.

      – Я пи – пи бегал, а там деда, испужался, – сказал малыш, прячась в тепло.

      – Ну, ты глянь, ни свет, ни заря! – сказала Ксения и, поеживаясь от холода, встала и поплелась к печке.

      Там она включила свет и увидела отца.

      Ксения вздохнула, сунула босые ноги в валенки и, прихватив табурет, подошла к нему и села напротив.

      У печки невозмутимо стоял ее отец, восьмидесяти с гаком лет старик Григорий, в тулупе опоясанным полотенцем, валенках, в шапке с опущенными ушами и метлой по правую руку.

      – Ну что, чусовой, стоишь? – спросила Ксения отца.

      Старик не ответил. Он молча взглянул на дочь, переминался с ноги на ногу и застыл в стойке.

      – Ой, ты! – сказала Ксения, взглянув на ходики. – А время – то, только спать ложились! Как же ты, батя, до утра – то? Может, присядешь, а?

      Она встала и подвинула табурет к отцу. Но тот, не глядя, обиженно шмыгнул носом и отодвинулся в сторону. Его взгляд застыл прямехонько в окно, откуда ему отвечали взглядом полумесяц с дюжиною звезд.

      – Не сядешь, – печально сказала Ксения то ли себе, то ли старику и, махнув рукой, прошла к кухонному столу. Там наскоро добавила воду в самовар, щепочками разожгла его, выставив трубой в дымоход. Достала пару яиц, муки и взбила тесто для блинов…

      2.

      Вот такие дела были с дядей Гришей. А началось это прошлым летом.

      Прибегает, как – то, Ксения до дому кур подкормить, да живность иную, глянь, а у печки отец стоит. Да странный он какой – то, в тулупе, в шапке и с метлой в руке.

      Дед, он как года два с ума тронулся по легкому, да только старые люди и доктор районный предупредили Ксению, что они, те, что по легкому – то, могут из дома уйти, а потом ищи их, где попало.

      – Ба! – сказала Ксения. – Да ты куда собрался, батя? Али в гости, аль еще куда?

      А дядька Гриша приосанился и говорит так важно:

      – На посту я, часовой! Вот тут я должен стоять!

      – Эхма! Часовой! Ну, стой, стой, сторожи нас!

      Да и побежала по хозяйству. Так час и прошел незаметно. Забегает Ксения в дом, чая отпить, глянь, а дед – то стоит!

      – Ну, ты чего, батя? Уж цельный час прошел, хватит – то стоять! – говорит Ксения.

      – А он не час, а уже четыре стоит, – отозвался старший сын Ваня, вылезая из – за стола, где делал уроки.

      – Четыре!? А молчишь чего? – кинулась мать на сына.

      – А я и не молчу, – говорит Иван. – Сколько уж говорил, мол, пойдем деда, чай попьем и отобедаем, а он ни в какую. «Не пойду», – говорит, – «Пока командир с поста не снимет».

      – Ой, беда – то, какая! – сказала Ксения и побежала