Танец мотылька. Диана Билык

на нее стеклянными глазами и чувствую, как по щеке катятся слезы.

      – Разве это поможет тем, кто погиб? – зло выдавливаю я.

      – Поможет разобраться в причинах.

      – Каких причинах? Я при чем?! – вскрикиваю, и тут же забиваюсь в угол дивана от ее гневного взгляда.

      – Может и не при чем, но ответить нужно.

      – Кому?

      – Тебе, прежде всего, – уже ласковей отвечает она.

      Щупаю рукой обсохшие губы. Жутко хочется пить.

      Женщина встает и бесшумной походкой подходит ближе. Садится рядом, прикладывая руку мне на плечо.

      Я чуть отстраняюсь: не люблю прикосновения чужих людей.

      – Ты рада, что Марк выжил?

      Меня это задевает. Я максимально отодвигаюсь.

      – Что вы говорите? Конечно!

      И здесь меня скручивает от ослепительной боли. Я сжимаю беспомощно живот, но это не помогает. Из глотки вырывается стон.

      – Вика? – Вера Васильевна склоняется и смотрит на меня. Свет больно режет сетчатку. Женщина отодвигает мою руку, и я вижу, как яркое алое пятно расплывается по футболке.

      Глава 3. Кто ты?

      В каморке полумрак. Приоткрываю тяжелые веки и вижу обеспокоенное лицо Марины, а поодаль – Бенедикта Егоровича. Они говорят приглушенно, почти шепотом. Я не могу разобрать смысл.

      – Давай, и начнем…

      – Хорошо, – отвечает девушка и прокалывает мне кожу на внутренней стороне локтя, после чего я медленно уплываю в морок сна.

      С глубоким вдохом выскакиваю из объятий Морфея. Будоражит назойливое ощущение, будто на меня смотрят.

      Не моя палата – совсем другая. Широкая и чистая. Отмечаю красивый узор на паркете и персиковые шторы с ламбрекенами. Освещение в комнате от небольшого бра на противоположной стене.

      – Вика… – кто-то шепчет в стороне. Нервно вздрагиваю и поворачиваю голову.

      На меня смотрит синеглазый черноволосый мужчина. Ковыряюсь в памяти кто это может быть, и меня, словно кнутом, встегивает воспоминание – Марк.

      Он какой-то другой, не такой как тот. Совсем другой, будто обновленный.

      Сколько я пролежала в отключке? Почему нахожусь здесь?

      Кровати стоят рядом. Нас разделяет провал шириной в локоть. Лицо мужа сухопарое и светлое: никаких бинтов и пластырей, ни одной гематомы. Несколько ссадин и царапин на подбородке и три скобы возле нижней губы.

      – Сможешь подойти? – шепчет он. Голос кажется немного охрипшим.

      Я замираю. Натягиваю повыше одеяло. По ощущениям я в тонкой ночной сорочке, считай, почти голая. Что я здесь делаю?! Где моя норка?

      Марк ждет.

      В больнице тишина. Закрытые шторы и светильник говорят о том, что сейчас либо поздний вечер, либо ночь.

      – Медная моя, иди ко мне, – настаивает мужчина.

      От его слов сковывает сильней. Надо отсюда как-то выбраться, и желательно – без шума.

      Я не смотрю ему в глаза. Вцепившись онемевшими пальцами в края одеяла, направляюсь к двери. Посередине комнаты запутываюсь в ткани.

      – Вика? Что случилось? Куда ты? – бормочет