Украина.точка.ru. Михаил Белозеров

и забыл, что собрался кастрировать Барри Гоголадзе. – Да здесь долларов и евро до фига!

      Барри Гоголадзе радостно замычал, всем видом показывая, что он готов отдать всё, ради своего «друга».

      – А здесь еще?! – удивился Цветаев.

      Второй бумажник был туго набит банковскими карточками.

      – Ляха бляха! – воскликнул Жаглин. – Богатенький Буратино.

      Барри Гоголадзе промямлил сквозь «скотч»:

      – Берите, берите…

      – И возьмём, а что ты думал! – заверил его Жаглин и нагло засунул к себе в карман бумажник с деньгами.

      Второй бумажник с банковскими карточками его абсолютно не интересовал, и Цветаев собрался было зашвырнуть его в угол, как совершенно случайно увидел, что на всех карточках разные фамилий.

      – Старик, подожди! – сказал он, высыпая карточки на пол.

      Он стал их перебирать. Фамилии тех людей, которым принадлежали карточки, ему были незнакомы, кроме одной, он не поверил своим глазам.

      – Смотри!

      На карточке было написано: «Gektor Orlov».

      – Откуда она у тебя? – спросил он, сдирая со рта Барри Гоголадзе «скотч».

      – Это не мои карточки! – отрёкся Барри Гоголадзе.

      – Да здесь полный список пин-кодов! – воскликнул Жаглин, выворачивая остальные карманы в бумажнике. – Ты попал, мужик, – заверил он Барри Гоголадзе. – Мы тебе сейчас всё припомним: и Северную Осетию, и Абхазию, Саакашвили заодно. Ты видел, как он упакован! – «Ауди», золотой «ролекс» за пятьсот тысяч долларов. Поверь, я разбираюсь.

      – Это не я! – закричал Барри Гоголадзе. – Я у них вообще ничего не брал!

      – У кого, «у них»?! У кого?! – замахнулся Цветаев.

      – Пленных! – выкрикнул в отчаянии Барри Гоголадзе. – Это всё майданутые, я только карточки коллекционировал.

      Возможно, он подумал, что, раскаявшись, смягчит свою вину.

      – На память, что ли?! – ехидно осведомился Цветаев.

      – No, I wanted everything to return![15] – Со страху Барри Гоголадзе перешёл на английский.

      Обожаю слушать ложь, когда знаю правду, подумал Цветаев.

      – Каждая карточка – одна душа. Саша, слышь, это отчёт о проделанной работе. Где ты его видел?! Где?! Говори! – повернулся он к Барри Гоголадзе.

      – He an area paves[16].

      – Ты ему хоть плюй в глаза – ему всё божья роса! – возмутился Жаглин.

      – Он жив, или нет?!

      – Не знаю, я… я…

      – Ты его допрашивал?! – Цветаев наступил на то, что было так дорого Барри Гоголадзе.

      – Да… – разрыдался Барри Гоголадзе. – Я из ЦРУ, работают на правительство. Вы должны меня пожалеть. Genevan Convention!

      – Петя Вальцман тебя пожалеет!

      – Ладно, я согласен, – закричал Барри Гоголадзе. – Отрежьте мне «его», только не убивайте!

      – Поздно! – с мрачным лицом заверил его Жаглин и заклеил ему рот «скотчем» крест-накрест.

* * *

      Тащить по лестнице голого, брыкающегося человека оказалось сплошным мучением, легче было его катить. На пятом этаже они сдохли, на третьем – были мокрыми, словно мыши под дождём,

15

– Нет, я хотел всё вернуть!

16

– Он площадь мостит.