Самые знаменитые произведения писателя в одном томе. Рэй Брэдбери

папа.

      Тимоти никак не мог до конца разобраться, что происходит в этом огромном взрослом механизме рядом с ним. В этом человеке с большим, шелушащимся от загара орлиным носом, с ярко-голубыми глазами вроде каменных шариков, которыми он играл летом дома, на Земле, с длинными, могучими, как колонны, ногами в широких бриджах.

      – Что ты так высматриваешь, пап?

      – Я искал земную логику, здравый смысл, разумное правление, мир и ответственность.

      – И как – увидел?

      – Нет. Не нашел. Их больше нет на Земле. И пожалуй, не будет никогда. Возможно, мы только сами себя обманывали, а их вообще и не было.

      – Это как же?

      – Смотри, смотри, вон рыба, – показал отец.

      Трое мальчиков звонко вскрикнули, и лодка накренилась: так дружно они изогнули свои тонкие шейки, торопясь увидеть. Ух ты, вот это да! Мимо проплыла серебристая рыба-кольцо, извиваясь и мгновенно сжимаясь, точно зрачок, едва только внутрь попадали съедобные крупинки.

      – В точности как война, – глухо произнес отец. – Война плывет, видит пищу, сжимается. Миг – и Земли нет.

      – Уильям, – сказала мама.

      – Извини.

      Они примолкли, а мимо стремительно неслась студеная, стеклянная вода канала. Ни звука кругом, только гул мотора, шелест воды, струи распаренного солнцем воздуха.

      – А когда мы увидим марсиан? – воскликнул Майкл.

      – Скоро, – заверил его отец. – Может быть, вечером.

      – Но ведь марсиане все вымерли, – сказала мама.

      – Нет, не вымерли, – не сразу ответил папа. – Я покажу вам марсиан, точно.

      Тимоти нахмурился, но ничего не сказал. Все было как-то не так. И каникулы, и рыбалка, и эти взгляды, которыми обменивались взрослые.

      А его братья уже уставились из-под ладошек на двухметровую каменную стенку канала, высматривая марсиан.

      – Какие они? – допытывался Майкл.

      – Узнаешь, когда увидишь.

      Отец вроде усмехнулся, и Тимоти приметил, как у него подергивается щека.

      Мама была хрупкая и нежная, золотая коса лежала тиарой на голове, а глаза были такого же темного цвета, как глубокая студеная вода канала в тени. Можно было видеть, как плавают мысли в ее глазах, – словно рыбы, одни светлые, другие темные, одни быстрые, стремительные, другие медленные, неторопливые, а иногда – скажем, если она глядела на небо, туда, где Земля, – в глазах ничего не было, один только цвет… Мама сидела на носу лодки, одну руку она положила на борт, вторую на заглаженную складку своих брюк, и полоска мягкой загорелой шеи обрывалась там, где, подобно белому цветку, открывался воротник.

      Она все время глядела вперед, что-то высматривая, но не могла разглядеть и обернулась к мужу; в его глазах она увидела отражение того, что впереди, а он к этому отражению добавил что-то от самого себя, свою твердую решимость, и напряжение спало с ее лица, она снова повернулась вперед, теперь уже спокойно, зная, что ей искать.

      Тимоти тоже смотрел. Но он видел лишь прямую черту фиолетового канала посреди широкой ровной долины, обрамленной низкими, размытыми