Соленое детство в зоне. Том II. Жизнь – борьба!. Николай Углов

на работу зав. клубом. Оля сошлась с молодым человеком. Отсюда меня выталкивают. Сегодня разругался. Собираюсь выезжать, хотя очень болен – еле передвигаюсь после паралича. Где буду, сообщу»

      Таких писем дядя Вася никогда не писал! Что-то случилось у него в новой семье! Я разволновался. Любимый дядя Вася в опасности. Как ему помочь? Лихорадочно соображаю:

      – «Ах, это молодая жена Женя! Всё, видно, высосала из бедного дяди Васи, а теперь… И эта вертихвостка Оля! Уже замуж вышла! Она же младше меня. Недаром она в прошлые каникулы там, в Кисловодске, так бессовестно лезла ко мне, когда мы гуляли по вечерам в парке. Ну, сволочи, что делают с моим дядей! Как же ему помочь»?

      Сел и написал сразу два письма на один адрес – г. Куйбышев ул. Бебеля 8. Одно дяде Васе, а другое его жене. Ей написал злое и сумбурное письмо с угрозами:

      – Если вытолкните дядю Васю из квартиры и с ним что-нибудь случится, то знайте, я не прощу вам этого! Приеду в Куйбышев и убью обоих – и тебя, и твою дочь!

      Дяде Васе написал:

      – Дорогой дядя Вася! Прошу вас, умоляю, потерпите немного, не уезжайте оттуда! Я скоро закончу техникум, и мы вместе будем жить. В Кисловодск Вам тоже не имеет смысла ехать. Там Вас тоже вытолкают. У матери с отчимом «ежедневные концерты», а Вы спокойный, уравновешенный человек. Подождите! Когда мне дадут какой-нибудь город назначения после окончания техникума, там и будем вместе жить! Я буду всю жизнь помогать Вам, как Вы когда-то спасали нас от голодной смерти!

      Не знаю, получил ли дядя Вася это письмо, так как связь с ним прервалась навечно.

      В ноябре у нас была первая трёхнедельная практика на Липецком тракторном заводе. Завод оглушил меня своей мощью, размахом, громом и гарью, бешенным темпом конвейерной системы в гигантских километровых цехах. Издали, когда смотришь на завод, вроде благостная картинка. А наяву завод подавляет своими огромными пространствами, оглушает и уничтожает неподготовленного маленького человека. Многочисленные заводские проходные ежесуточно «выплёвывали» до шестидесяти тысяч рабочих. Отдельная человеческая личность в этом море была песчинкой. Только здесь мы начали по-настоящему понимать, на кого учимся. Какое огромное производство и что такое один человек со своими ничтожными мыслями перед этой махиной? Завод заставил себя уважать, а собственное «я» убежало куда-то в тёмный угол перед этим величием.

      Мы ознакомились со всеми цехами. Сталь варили, разливали в основном в мартеновских печах, но уже были первые «бессемеровские», «томасовские» и электрические скоростные печи. Гигантские цеха – механические, заготовок и сборочные были ещё не столь грязны и шумны, как чугунолитейный, куда нас поставили прямо на рабочее место. Небольшие печи вагранки (высотой всё равно приличной – с четырёхэтажный дом!), изрыгали расплавленный чугун в десятитонные ковши. Мостовые краны разливали его в непрерывно двигающиеся по конвейеру опоки.

      Мы