Сиреневая драма, или Комната смеха. Евгений Юрьевич Угрюмов

парочка

      персонажей пропадала (как приятно звучат эти три «п»: парочка персонажей

      пропадала, будто дирижёр за пультом палочкой протыкает пространство), а эти

      четыре подряд: парочка персонажей пропадала, – исчезала за дверями, и дом не

      подавал больше никаких признаков жизни.

      «Будто они – вошедшие – проваливаются куда-то в другое измерение, -

      судили судить охочие, – или сквозь землю, или неизвестно куда…»

      – …и хоть бы слово оттуда!

      – …хоть бы шорох!

      – …скрип!

      – …или хоть что-нибудь.

      Конечно, это было странным и непонятным, и двусмысленным, и

      разжигающим любопытство, и, поэтому, пытались заглядывать в окна, которые

      не были занавешены занавесками (занавес не был опущен, то есть, действие

      продолжалось), пытались уловить момент, чтоб подсмотреть за кулисы

      (всякому, конечно, интереснее то, что происходит за кулисами), но, сколько ни

      пытались, сколько туда ни заглядывали, видели лишь обставленные старинной

      мебелью комнаты, да в гостиной большие напольные часы, которые – казалось

      заглядывающим – к тому же не шли и, даже больше, казались нарисованными

      или, может, сделанными бутафорским способом. На подоконнике, внутри, за

      окном, стоял горшок с анютиными глазками, и «они-то – анютины глазки!» -

      подсмеивались язвительные бабульки, – они-то и казались единственными

      живыми существами в этом доме, потому чтоони (анютины глазки), и это не

      скрылось, и не ускользнуло от внимания наблюдающих, вращали своими

      анютиными глазками не хуже, чем сатиры своими вытаращенными, и с

      большим интересом наблюдали за тощей воробьихой (будто та была какая-то

      богиня любви!), прилетающей скупнуться в луже посреди улицы. «Вечером, -

      говорили люди, – за окнами зажигали свет, но кроме старинной мебели и

      стоящих часов там всё равно никого не бывало!»

      Возвращаемся к молодому человеку, о котором надо сказать, что он каждый

      день ходил в Парк Культуры и Отдыха и работал там кассиром – продавал

      билеты на аттракционы, значит: в «Комнату смеха», в «Лабиринты», а летом -

      ещё на Карусель, на «Чёртово колесо» и на Качели.

      Возвращаемся к Лизе. Ах, Лиза, Лиза! каждый день! два раза! туда и сюда

      проходил он мимо палисадника! и ни разу не скосил глаз в её сторону, ни разу

      даже не посмотрел на неё, готовую… да что там говорить…

      Как бы гуляя, прохаживалась внучка до речки и назад. Хотелось поближе,

      хотелось… трудно суетными словечками передать то, чего хочется

      6

      влюблённому сердцу. Вот окна, ручка двери… к которой он притрогивается,

      крыльцо, заборчик… симпатичный… может ей хотелось приглушить обычными

      вещами и картинами необычное, взбудораженное воображение?.. а то – совсем

      невозможно было…

      В последнем доме Лиза ничего особого не могла приметить (хотя, конечно

      же,