Империя и одиссея. Бриннеры в Дальневосточной России и за ее пределами. Рок Бриннер

После почти 8-месячного похода около 40 кораблей Тихоокеанской эскадры наконец достигли Цусимского пролива между Японией и Кореей. Адмирал Того, как и предсказывал капитан «Александра III», уже их ждал. Крупнейшее в эпоху додредноутных броненосных кораблей морское сражение длилось недолго. 19 кораблей было потоплено, 2 взорваны своими экипажами, среди них 7 броненосцев, 6 крейсеров и 5 миноносцев. Погибло свыше 5 тысяч человек, более 6 тысяч было взято в плен. Япония потеряла всего 117 человек.

      К тому времени президент США Теодор Рузевелт уже несколько месяцев предлагал выступить посредником в мирных переговорах между Россией и Японией. Через десять дней после практически полного уничтожения российского флота царь Николай согласился отправить в Портсмут, Нью-Хэмпшир, высокопоставленного посланника для ведения мирных переговоров. Им стал не кто иной как Сергей Витте, кем Николай ранее пренебрегал, а после переговоров даже наделил титулом. На исход переговоров могло повлиять его демократическое поведение в Нью-Хэмпшире:

      Я самым любезным образом исполнял все эти просьбы, свободно допускал к себе корреспондентов и вообще относился ко всем американцам с полным вниманием, – писал он. – Этот образ моего поведения постепенно все более и более располагал ко мне, как американскую прессу, так и публику… Я не сомневаюсь, что такое мое поведение, которое налагало на меня, в особенности по непривычке, большую тяжесть, так как в сущности я должен был быть непрерывно актером, весьма содействовало тому, что постепенно американское общественное мнение, а вслед за тем и пресса все более и более склоняли свою симпатию к главноуполномоченному русского Царя и Его сотрудникам[51].

      Мирные переговоры шли, пока японцы хозяйничали на Сахалине, а адмирал Того намеревался взять весь Владивосток в заложники. Именно этого с ужасом ждали все жители города – особенно после того, как газета «Джапэн Таймз» написала, что «раз пролив Мамия [Татарский] в наших руках, блокада Владивостока станет предприятием весьма действенным»[52]. Для пароходной компании Жюля Бринера возможность вооруженной блокады города виделась особенно жуткой.

      Когда в конце августа Портсмутский мирный договор был подписан (что принесло упорному борцу за него Тедди Рузевелту Нобелевскую премию мира), «международный город» Владивосток Россия все же не сдала.

      Но имперскому правительству теперь грозила иная опасность – гораздо сильнее и уже не на Дальнем Востоке, а прямо у царского крыльца.

      После начала войны из павловских коленных рефлексов патриотизма в России постепенно развились антивоенные настроения – их разжигали демагоги в прессе и подстрекатели на площадях: они призывали народ выступить против войны. В мае 1905 года земские деятели обратились к самодержцу прямо: «Государь! Преступным небрежением и злоупотреблением Ваших советников Россия ввергнута в гибельную войну, наша армия не могла одолеть врага, наш флот уничтожен, и грознее опасности внешней

51

С. Ю. Витте. Воспоминания: Царствование Николая II, т. 1, гл. 27.

52

От 11 июля 1905 г. Цит. по: Уайт, стр. 224.