Россыпи. Избранное. Александр Непоседа

на Москву идут! Крымцы! Только бы басурмане наш Владимир миновали. А то не ровен час…

      Отец тяжело вздохнул, взглянул вверх.

      – Дождь будет! Давайте сено сгребать, пока не подмочило.

      С юга натягивало на голубизну неба черные косматые тучи, тревожно зашелестела листва на березах, пахнуло просушенным сеном, где переплелись с луговой травою увядшие васильки, ромашки, незабудки – те полевые цветы, что так любила она собирать в букеты или плести из них венки с подружками.

      Это утро, со всеми оттенками и световым окрасом, с ощущением надвигающейся беды и ударом первого далёкого грома Чаруша будет вспоминать и тогда, когда на десятый день после этого, будет пленена, караваном невольников из разрушенного татарами Владимира будет долго добираться в Крым.

      В Кафе будет продана огромному турку, с отвисшим животом, с колыхающейся грудью, который будет ощупывать девочку лоснящимися руками, цокать бесконечно языком, и наконец, расплатится за покупку.

      Наступившим утром, в пелене октябрьского дождя она в последний раз увидит тающий вдали крымский берег.

      И ни кто не заметил слез. Дождь, дождь.

      За водами безмолвными, за лесами дремучими

      паутинкой тонкою на ивовой веточке

      душа моя дрогнет, печалится…

      Станет вспоминать и тогда, когда её, доставив на фелюге в Стамбул, приведут в гарем Селим-Паши, и он, через два года полюбив славянку, восхвалит за подаренного Аллахом сына, породив зависть и злобу при дворе.

      А для неё на чужбине чем дальше становилось незабываемое прошлое, тем ярче. Больнее.

      «Где душа твоя?» – спросил однажды властелин у высокого и узкого окна в закатный вечер. Сказать о запахе скошенной травы, о ключевой воде в жаркий полдень, о тенистой речке с покрывалом тумана, о березовой листве? Словами чужими?

      Промолчала. Глаза его вспыхнули, резко развернувшись, ушёл, мягко ступая по великолепному ковру.

      А началось с той встречи с арабом. Или раньше? Когда он на морском берегу среди аквамаринового всплеска, камешков и намытого песка приметил взглядом блеснувший овал. Находка оказалась монетой. Золотая, с полуистёртым мужским профилем с курчавой бородой. Незнакомые знаки вязью лежали полукругом по её краю. На обратной стороне невиданное дивное существо с крыльями и непонятные символы. Ему тогда было семнадцать, он ещё не знал ни языков, ни окружающего мира.

      Но случай перевернул всю жизнь. С той поры он начал бродить вдоль берега по утрам, надеясь, что удача улыбнётся во второй раз. Напрасно. Лишь море усмехалось, сверкая обманчивыми искрами в накатывающейся волне.

      Но однажды, с той стороны, где на заре выкатывается солнце, откуда приходят тёмные тяжелые тучи с холодным ветром, показался караван судов под косыми парусами. Вдвоем с отцом они в это время чистили морским песком медную посуду от нагара.

      – Посмотри отец. Кто эти люди?

      – Арабы, Муфид. Это искусные мореходы, они многое видели и могут ходить