Россыпи. Избранное. Александр Непоседа

Сулеймана Великолепного. Боевая отвага набегающей волной накатывалась на сопредельные страны, возвращаясь с несметными сокровищами, где сверкали ожерельями красавицы северного Причерноморья и Руси.

      Синева глаз одной из них, и имя сохранилось – Чаруша, ставшей женой Селим-Паши проявлялась неизменно и ярко в мальчиках и девочках, став отличительной и благородной особенностью рода, дотянувшись до Османа, добавив ему нежную розовость щёк праславянки.

      Впервые он почувствовал их вспыхнувший жар, когда случайно увидел купающихся девочек среди округлых камней и пены морского прибоя. Их обнаженность вызвала неясное томление, заставившее броситься домой, во дворец, упасть на колени и прочесть молитву.

      Жаркий воздух втекал в распахнутые двери, шевелил легкую ткань занавесей окон, сдавливал сердце.«Аллах корсун».

      Сжатые ладони, прикосновение ко лбу, губам, груди. Толчки сердца.

      Видение одной из увиденных не покидало. Влажная от воды, светлые волосы. Мягкий изгиб спины.

      «Аллах корсун».

      Он снова начал читать суры из Корана.

      Мраморное море видело многое. По ночам глухо шумели волны, вспыхивали далёкие зарницы. По утрам над берегом струился туман, кричали чайки, вторили им оголодавшие ослы, натружено, горько, жалуясь на судьбу. В обвисших парусах фелюг отсвечивало солнце, пахло водорослями, медузами, промокшими снастями и рыбой.

      Разноплеменный тысячеголосый шум плыл над великим базаром. Курился и плавился дым, дразнящий ароматом прожаренного мяса. Сновали разносчики воды. В тени, а то и на солнцепёке скованные между собой за запястья сидели мускулистые рабы, обожжённые солнцем и ветром, ожидавшие своей участи. Удушливый фимиам фиников стлался в горячем воздухе.

      Внезапно, подобно огненной буре, прошелестело в воздухе – «Селим-Паша»!

      Застыли в почтении продавцы и покупатели. Падали ниц.

      Разрывая толпу пронеслись всадники, взбивая пыль, осаживая коней, очищали путь для проезда, стегая нерадивых по спинам кожаными плетьми.

      «Прочь, дорогу!»

      Окружённый свитой, янычарами, Селим-Паша, восседая на нетерпеливой белой лошади, медленно приблизился к продавцу украшений. Тот, побледневший от ужаса, опустился на колени и припал седой головой к земле.

      – Мне сказали, что ты продаешь монисто из монет собранных со всего света! Это правда?

      – Да, мой повелитель! Это так! Тебе одному мы поклоняемся и тебя одного молим о помощи. Иншалла!

      – Подай мне его! Я хочу взглянуть!

      Продавец кинулся к внушительному на вид мешку, развязал и вынул блеснувший монетный перезвон, искусно собранный в два ряда на изящно свитых из темного серебра цепочках. Старик хотел податься вперед, вручить солнцеподобному наезднику монисто.

      – Цах!

      Он почувствовал укол тонкого длинного копья упирающегося в грудь. Другой всадник наклонился, выхватил их рук мастера украшение и передал Селим-Паше.