Сказка Востока. Канта Хамзатович Ибрагимов

кумысом.

      – Ешь, Несарт, не стесняйся, где ты еще такой еды попробуешь? Так… А на что мы играем?

      – Юноша, Малцаг.

      – Ах, да, … Но башки ему не видать… Шах!

      – Мат! – ответил Молла Несарт.

      – М-да, – после раздумья ответил Тимур, – за болтовней не уследил… Но я слово держу. Пойдем освобождать, заодно и я проветрюсь… Коней!

      Солнечный день шел к закату. Был легкий мороз. С севера, с кавказских гор дул холодный ветер. Всюду снег, бело, лишь Кура змейкой уходит, да лес вдоль нее и сад с виноградником темнеют.

      Тимур лихо сел на подведенного гнедого коня, с насмешкой смотрит, как то же самое пытается сделать и Молла Несарт. Однако конь норовист, и Молла не может даже до стремени больную ногу поднять.

      – Ах ты, бедняга! – сердоболен Тимур. – Может, тебе осла подарить? Хе-хе, а может, денег? А хочешь, вот ту отару овец или тот сад с виноградником?

      – Дай денег, – в тон ему ответил Молла Несарт, – да столько, чтобы я их уложил в кушак72, сел на подаренного тобой осла, погнал перед собой пожалованных овец в дарованный тобой сад, чтобы там прожил остаток дней в благоденствии, не видя тебя.

      – Ха-ха-ха! Ну наглец, ну старый хрыч! Благодари Бога, что я сегодня в хорошем настроении.

      – Буду вечно благодарить, если Малцага отпустишь.

      – Ну-ну, слово – святое! А осел тебе подходит, заслужил.

      Молла Несарт на все согласен, осел и впрямь сподручней. Проскакали они верхом по чистому, заснеженному, наклонному к реке полю на довольно приличное расстояние.

      Тимур обожает всякие зрелища, сам их организует. Здесь, у самой реки, на развилке каменного моста, что к Тбилиси ведет, сооружено из снега подобие постамента. На его вершине, чтобы все видели, голова азнаура Тамарзо. Сюда же притащили измочаленного Малцага.

      – Гм, был солнечным джигитом – стал мокрой курицей, – выдал Тимур. – Да я сегодня щедр. Башку брата дарю и прочь с моих глаз.

      Словно пьяный, на перебитых ногах, Малцаг медленно подошел к постаменту и, упав на колени, горько зарыдал.

      – Бери голову, захорони. У-хо-ди! – на нахском закричал Молла.

      В страхе, отворачивая лицо, Малцаг снял голову, трепетно держа ее в руках, направился к реке. Вдруг повернулся, что-то на родном, сквозь рыдания, произнес.

      – Что он сказал? – спросил Тимур у Моллы.

      Несарт молчал, но после настоятельного требования ответил:

      – Обещал, что и твоя башка будет так же в снегах стоять, … вечно.

      – Гм, – совсем сузились губы Повелителя, – ну и неблагодарные же вы все, гады, кавказцы. А чьи головы полетят, вскоре увидишь. Сегодня я устал – такую комбинацию прокрутил, заслужил покой.

      Но покоя не получилось. Тимуру опять приснился ужасный сон: вновь среди ночи стан в огнях, вновь подняли придворных мудрецов, ясновидящих и шейхов, вновь Повелитель их гонит, называя тупицами и льстецами. Призвал Моллу Несарта.

      – О-о! – обеими руками Тимур сжимает полысевшую голову. – Было страшно… Объясни,

72

Кушак (тюркс.) – широкий пояс-сумка.