Сказка Востока. Канта Хамзатович Ибрагимов

66 из Тушетии, и меня учили иным законам.

      – Похвально. А что значит твое имя?

      – Малцаг67 – солнечный человек.

      – Хе-хе, оно и видно – рыжий весь… А этот, – он указал на Тума, – и по обличью наш. Настоящий мужчина, принял истинную веру, дал я ему достойное имя Мухаммед и дарю вот это сокровище, – слуги уже вынесли статую в виде натурального ягненка, всю из чистого золота, а глаза – бриллианты сверкают. – И еще кое-что подарю, – он ему по-свойски моргнул. – Так выпьем же за верного Мухаммеда! – он залпом осушил свой золотой бокал, бросил его в стенку и заорал. – Танцы давай, танцы!

      Тотчас появился оркестр: тростниковая флейта, цитра, тамбурин, барабан и ребека. Зазвучал плавный, медленный, чарующий турецкий мотив, под звуки которого будто из-под земли стали появляться нарядные танцоры – это крутящиеся дервиши, которые под все ускоряющийся ритм, запрокинув головы, стали крутиться так, что не только сами, но и многие стали впадать в состояние экстаза, крича при этом: «Нет Бога, кроме Истинного Бога! Нет Властелина, кроме Тимура!».

      – О-о-о!!! – истошно завизжал Тимур, бросился в круг танцоров, тут, словно щедрый град, отовсюду посыпались золотые и серебряные монеты, драгоценные камни. – Берите, все берите. Я всегда щедр, – гремел он. – Весь мир мой! Еще золота, больше алмазов! Все на круг, так мы будем жить! Вечно! – А потом он неистово кричал: – Вина! Всем вина! – и уже, по-видимому, в крайней мере исступления дико завизжал. – Женщин сюда, девочек и мальчиков!

      Крутящиеся дервиши моментально исчезли, и новый оркестр в сопровождении протяжного хора завел какую-то томящую, сладостно-успокаивающую индийскую мелодию. Под ее плавные звуки из-под полумрака сцены стали выплывать полуобнаженные грации, тут и юные, совсем тростиночки, и более зрелые и, словом, на любой вкус.

      – Разбирайте, гуляйте, блаженствуйте! – бесновался Тимур.

      Он сам криво гарцевал по сцене, пытаясь осчастливить каждую, и вдруг, внезапно остановившись, решительно двинулся в сторону Тамарзо. Музыка мгновенно прекратилась, стало зловеще тихо, напряженно.

      – Этот-то еще молокосос, – небрежно махнул Тимур в сторону Малцага, – а ты что сидишь? – обратился он к Тамарзо. – Иль ни одна из моих красавиц тебе не по душе? Хе-хе, так я сегодня добр и особенно щедр… Есть кое-что, что тебя, я надеюсь, удивит и взволнует.

      По взмаху его руки вновь полилась музыка, совсем иная, уже торжественная, словно вот-вот на опустевшей сцене появится царица. Так оно и было. Два толстых разодетых евнуха, нежно придерживая за руки, будто сокровище, ввели в центр зала высокую, ослепительно красивую юную девушку: смоляные волосы ниже пояса, под совсем прозрачной легкой вуалью угадываются все прелести ее тела, на высокой белоснежной шее ожерелье камней и под стать ему корона на голове. В ее бездонных темно-синих глазах полная отрешенность, даже надменность, взгляд в никуда, словно парит.

      – Ха-ха! – в восторге хлопнул ладонями Тимур. – Сабук! – крикнул он своего военачальника. – Вот наш эликсир

67

Малцаг (нахск.), малх – солнце, саг – человек, мужчина.