Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив. Семён Владимирович Колосов

время очень дорогие.

      Он хотел закурить, но внимание его отвлёк ворон. Птица стояла на дне клетки и что-то копала или прятала в опилочной трухе, которой был усеян пол её жилища. Что-то блестящее сверкнуло в клюве. Ворон взглянул на Тихона и снова спрятал блестящий предмет под опилки.

      Сокровище и ухищрения ворона заинтриговали Тихона. Он вставил папиросу себе в рот и наклонился к клетке, дабы лучше разглядеть, что это там прячет птица. Но ворон только этого и ждал, пока человек пытался вникнуть в его дела, он резким скачком подпрыгнул к Тихону и клювом выхватил папиросу из его рта. Тихон ещё ничего не успел понять, только отпрянул, а ворон уже сидел наверху, пряча папиросу в импровизированное гнездо на толстой ветке.

      – Стерва! – выругался Тихон и с силой ударил ладонью по клетке, желая отомстить хитрой и проворной птице.

      Ворон кричал на него, плевался и сыпал проклятия. Тихон, растопырив пальцы ладони, тряс ими перед клеткой, чтобы сильнее напугать птицу, но его действия не возымели никакого результата. Ворон продолжал каркать и широко разевать свою розовую пасть, а Тихон так и стоял перед клеткой, потеряв из своего запаса одну папиросу.

      – Ничего, сейчас получишь, – мстительно сказал Тихон, доставая новую и прикуривая её от спички.

      Он сильно затянулся и пустил едкую струю табачного дыма прямо в птицу. Ворон поморщился и уселся к себе в гнездо, предупредительно отведя голову в бок.

      – Нравится? – блестя глазами, Тихон спросил ворона, – Получай.

      Он выпустил ещё дыма и только потом, отягощённый бездельем, направился к окнам, что выходили на поле.

      Снег уже не шёл. Сумерки опускались, но белая гладь поля была ещё различима. Зимний пейзаж застыл, как на картине, и его уже ничто не могло разбудить от ледяного сна. Взгляду не за что было уцепиться, лишь снег да тёмные полосы деревьев. Но вдруг Тихон краем глаза заметил движение и устремил свой взор туда. Там и вправду что-то двигалось. Через несколько минут уже можно было разобрать несколько фигур. Одни были высокие, вероятно, всадники, другие же плелись у самой земли. Чёрные силуэты ползли по чистой белизне, колыхались, то вздымаясь, то опускаясь, и их хаотичное движение было похоже на то, как шагают мохнатые гусеницы из семейства медведиц.

      – Похоже, у нас подкрепление, – заметил Тихон.

      – Что? – переспросил его Нелюбин.

      – Гости, говорю.

      – Какие гости? – удивился напарник.

      – Глянь, – сурово сведя брови, прохрипел Тихон. Его голос, и без того хриплый, от раздумий совсем коверкал речь. – Никак верховые.

      Нелюбин задумчиво уставился в окно. Приближение фигур взволновало его.

      – Колька, иди-ка сюда, – грозно скомандовав, прохрипел Тихон.

      Он отвёл машиниста в сторону и что-то сказал наедине. Отец Михаил подошёл к окну.

      – Столько людей соберётся, что и на проповедь хватит, – подмигнув, попытался пошутить священник.

      Но у Павла Нелюбина