Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив. Семён Владимирович Колосов

несмотря на свою отталкивающую внешность, этот человек вовсе не выглядел стеснённо или неуверенно. Нахальная сила чувствовалась в его невыразительных серых глазах.

      Последний из незнакомцев был совершенной противоположностью двух своих компаньонов. Он был так же чисто выбрит, но лицо его, по-мужски суровое, обладало поистине богатырскими чертами, однако фигура, хоть и крепкая в плечах, не отличалась огромной силой и исполинской высотой витязя. Он имел широкое, почти квадратное лицо, широкий, приплюснутый нос, пухлые, чуть выдающиеся вперёд губы, зелёные умные и степенные глаза и низкий, крепкий лоб. Именно такие скуластые угловатые лица способны вынести кучу ударов в кулачном бою и оттого всегда вселяют уважение. Причёску богатырь имел аккуратную с уложенной на бок коричневой чёлкой.

      Богатырь был одет в стёганый рабочий ватник, который никак не сочетался с его древнерусской физиономией, тёмные, почти чёрные, штаны и валенки. Его товарищ – в новые кожаные сапоги и длинный, измазанный сажей и углём рабочий тулуп; штаны его были порваны в двух местах. Всё на них было рабочее, мужицкое.

      – Останемся, значит, у вас, – объявил незнакомец с бугристым лицом.

      Станционный смотритель почти безразлично покачал головой, мол, раз так, значит так.

      – Павел Нелюбин, – протянул руку скуластый, впервые заговорив. Голос его был жёстким, как и лицо.

      – Степан Тимофеевич, – отозвался станционный смотритель, пожимая руку.

      Высокий в тулупе тоже пожал руку станционного смотрителя, сначала невнятно промычав про себя, а потом уже чисто ответив: «Тихон Николаевич».

      – А меня, братцы, отцом Михаилом звать, – вмешался священник, всё лицо заливая улыбкой. Он подошёл к машинистам и не по-монашески, резкими движениями, пожал им руки.

      – Так угля, говорите, у вас нет, – задумчиво сказал Павел Нелюбин, разглядывая зал. – Совсем нет?

      – Ничего нет, всё война забрала, – ответил станционный смотритель.

      – А что это за склад там?

      – Пустой, в нём уже давно ничего не хранится, да и хранить-то нечего.

      Дверь отворилась, и явился человечек. Он запер засов и, стряхивая с плеч снег, оглядел зал.

      – Ну как там, Колька? – обратился к вошедшему Тихон.

      – Всё, дальче не поедет. Если сейчас тронемся, то вёрст на пять ещё хватит, а там всё… – и махнул рукой. – Нам ещё повезло, что на станции встали, а кабы не дотянули или только полустанок какой попался, так бы и помирали с холоду. Эко, метёт…

      Вологодец закончил, и его чудная, непривычная окающая речь эхом заполнила зал, но и она, отзвенев, затихла, воцаряя неловкое молчание.

      – Не шибко тепло у вас в зале, – сказал Тихон и глянул на станционного смотрителя.

      – Подсобите, так мы лихо в трубы жар нагоним, – ответил тот и развернулся к одной из дверей.

      – Колька, помоги ему, – скомандовал Тихон.

      Вологодец пошёл за станционным смотрителем.

      Помимо