1917, или Дни отчаяния. Ян Валетов

Но теперь рулеточный стол застелен черной тканью, словно в казино объявлен траур.

      Возле стола стоят распорядитель и крупье, рядом с ними седой полноватый француз лет пятидесяти с подкрученными усами под гасконским носом. Это администратор казино.

      – К сожалению, месье Терещенко, – говорит администратор, – казино вынуждено прекратить игру, так как не имеет возможности немедленно выполнить обязательства перед вами. Мы приносим свои искренние извинения. Часть фишек вы можете обменять на наличные в кассе, а на основную сумму вам будет выдан вексель, который вы сможете обналичить завтра с утра, как только откроется отделение банка «Кредит Лионе». Мне очень жаль, месье, что мы приносим вам неудобства.

      По Мишелю видно, что он сильно выпил, но не настолько, чтобы потерять лицо.

      – Жаль, – говорит он. – Мне только начало везти по-настоящему. Надеюсь, завтра вечером вы будете открыты?

      Зрители смеются и переговариваются, обсуждая произошедшее. Кое-кто негромко аплодирует. Странный молодой русский, обыгравший казино, явно вызывает у почтенной публики симпатию.

      Мишель и Моник вместе выходят из казино.

      Кар-бой подгоняет к ступеням «роллс-ройс» Михаила и распахивает перед парой двери авто, склонившись, в ожидании щедрых чаевых – и получает их.

      – Ты ездишь сам? Без шофера? – удивляется француженка. – Пьяным?

      Терещенко лишь пожимает плечами и садится за руль.

      Машина выезжает на набережную. Дует ночной бриз. Гудит мотор.

      – Куда мы едем? – спрашивает Мишель.

      – К тебе, – отвечает Моник. – Хоть твой день рождения закончился, я осталась должна тебе подарок…

      – Ну, тогда ехать недалеко…

      Терещенко резко выкручивает руль и авто, скрипя тормозами, останавливается у подъезда гостиницы «De Paris Monte Carlo».

      Сьют отеля «De Paris Monte-Carlo». Утро

      Михаил просыпается от того, что на него смотрят.

      У постели стоит Моник – уже одетая, причесанная и выглядящая не хуже, чем вчера вечером.

      В окна бьет солнце. Слышны крики чаек и отдаленный шум моря. Постель смята, на ночном столике – серебряное ведерко со стаявшим льдом и почти пустая бутылка шампанского.

      – Доброе утро, Моник!

      – Доброе утро, Мишель.

      – Ты уже уходишь?

      Терещенко пытается привстать и обнаруживает, что он совершенно голый. Приходится прикрыться простыней.

      Она садится рядом с ним на край кровати. Платье застегнуто под горло. На лице макияж, и даже в утреннем свете определить ее возраст – задача не из простых.

      – Да, я уже ухожу… Вовремя уйти, дорогой, это искусство. Из казино, из постели, из чужой жизни… Когда-нибудь ты им овладеешь. Я вижу в тебе хорошие задатки.

      Она целует Мишеля в щеку, тот пытается обнять ее, но она отстраняется мягко, но очень решительно.

      – Урок номер два, дорогой. У нас все уже было, и все было хорошо. Зачем портить такую прекрасную случайную ночь? Не переедай! Тебе же понравился подарок?

      – О, да, – улыбается Михаил.

      – Значит, мы оба дали друг другу все, что могли. Прощай, мой азартный русский друг!