А жизнь всего одна, или Кухарки за рулем. Марк Ефимович Альперович

госпиталя направили в заградотряд. Там не понравился командиру. Нормальный был мужик. Понял, что по своим я стрелял не метко, и решил от меня избавиться. Как солдат я проявил себя неплохо. Получил офицерское звание. Прошел всю Европу. Немало наград. А когда комиссовался после очередного ранения, бывшие хозяева вспомнили обо мне. Тебе об этом рассказываю не потому, что выпил. Даже если бы ты не был порядочным человеком и решил донести на меня, кто тебе поверит? К тому же за донос могут и голову открутить. Ты спрашиваешь, почему я много времени уделяю беседам с твоим сыном? Он не похож ни на тебя, ни на многих других. Он боится шпаны, которая дергает его за уши, но, думаю, это явление временное. Почувствует силу и отобьет у этих дураков охоту драться. Но уже сегодня он не хочет быть рабом, как он говорит. У него хорошая голова, чистое сердце и очень независимый, упрямый характер. Поэтому помочь ему разобраться в действительности – дело чести. Не будь меня, это сделал бы кто-нибудь другой, если родной отец боится это сделать. Наступит время, когда народ устанет быть рабом. И долг каждого человека – приближать этот момент.

      – Скажи, Николай, ты действительно хорошо думаешь о евреях? Николай усмехнулся.

      – Вот в квартире есть еще двое мужиков. Скажи, я должен предпочесть тебе Ивана или Романа только потому, что они русские? И тот, и другой от службы улизнули.

      – У Романа была бронь как у работника горячего цеха.

      – Для кого Родина была не пустым звуком, шли на фронт добровольцами. У Ивана главный смысл жизни – обобрать побольше людей на своей точилке, нажраться вина и лечь спать. Роман думает о том, как меньше вкалывать и больше получать, а придя домой, побренчать на балалайке и сходить к какой-нибудь вдовушке. Что же касается национальности, то она для меня значения не имеет. Сейчас русских можно встретить разве что на севере, в Архангельской и Вологодской областях, да еще в Сибири, среди староверов. У остальных повода гордиться принадлежностью к этой великой нации нет. У них в крови такое… Наши русские девчата триста лет рожали косоглазых детей. Немцы тоже оставили свой след. Я уже не говорю о смешанных браках, где пишется только одна национальность. Для меня лично запись в пятой графе значения не имеет. А если этот вопрос меня волнует, то только потому, что он имеет ярко выраженную политическую окраску. Если же говорить откровенно, то есть евреи, которых я презираю.

      Ефим напряженно посмотрел в глаза собеседнику.

      – Не ненавижу, а презираю. Я имею в виду выкрестов, тех евреев, которые за деньги сменили национальность в своих паспортах. Это обычно самые ярые антисемиты. Выступая против евреев, они пытаются лишний раз доказать, что к этой национальности никакого отношения не имеют. Конечно, это заставляет их делать государственная политика ассимиляции и антисемитизма. Но я верю, что наступит время, когда они будут тщательно отмывать свои нынешние записи в пятой графе, причем за большие деньги. Это презренные люди. Их не принимают в свою среду ни русские, ни евреи. Ты, Ефим, слышал про восстание евреев в Варшавском гетто? Не делай