Кот олигарха. РОМАН. Петр Карцев

олицетворяет смирение. Или его вариации.

      – Какие вариации?

      – Вера. Любовь.

      – Вера – вариация смирения? А как же крестовые походы за веру?

      – Все войны ведутся, в том или ином смысле, ради веры и по причине смирения. Если бы не смирение, разве могли бы мы мириться с жестокостью, глупостью, безумием толп?

      – Но смирение не является непосредственной причиной войн.

      – Солдаты идут под пушки, заранее смирившись со своим уделом – умереть за чужую идею. Подобного рода массовый акт самоуничтожения невозможен без предшествующего акта высшего смирения. Вся наша жизнь является таким актом.

      – И виновато в этом христианство?

      – Вовсе нет. Любая ошибочная концепция нашего места в мире искажает и наше предназначение.

      Лене казалось, что аргументация художника сделала скачок в какую-то новую плоскость, куда она за ней не поспела.

      – Но если солдат пламенно любит свою родину, – начала она, – и умирает за нее с готовностью… Я имею в виду, вы ведь не станете отрицать возможность осмысленного героизма, смерти в бою за собственный идеал?

      – Суть не в этом, – хладнокровно сказал Январский. – Как только мы принимаем войну или поединок за способ отстоять свой идеал, мы вынужденно признаем этот идеал ложным, потому что любой поединок может быть проигран, и наш идеал умрет вместе с нами. Это ли не высшее смирение – смиренно умереть за ложный идеал? Очевидным образом, истинный идеал умереть не может.

      – Но разве в античности, до прихода христианства, что-то было иначе?

      – Вы опять упускаете из виду существенную часть аргумента. Мы говорим с вами об искусстве. В своем первозданном, чистом виде оно не оперировало абстракциями, точно так же, как солдат, отправлявшийся на войну, умирал за свой дом, или за военную добычу, или за социальный статус, суливший вполне осязаемые блага. Он воевал, потому что такова была его природа, не знавшая иного способа проявить себя. Античное искусство, как и мифология, видит в человеке первооснову, не замутненную навязанными извне абстрактными концепциями.

      – Извне? – переспросила Лена. – Тогда рождение абстрактных концепций не является проявлением нашей человеческой природы?

      Январский вскинул руки и засмеялся.

      – Вы, очевидно, слишком сильный полемист для меня. Я признаю поражение.

      – И я могу требовать с вас выкуп?

      – À la guerre comme à la guerre12, – вздохнул художник.

      – Напишите мой портрет. Только не абстрактный, а так, чтобы раскрыл мою базовую природу.

      Он посмотрел на нее, прищурившись.

      – Я не пишу заказных портретов, – сказал он. Фраза повисла в воздухе, словно незаконченная.

      – Жаль, – с легким разочарованием сказала Лена. Она произнесла свою просьбу едва ли серьезно, и не думала на самом деле, что ее исполнение реально. – Я видела фильм о вас по каналу «Культура». Там показывали

12

На войне как на войне (фр.)