На графских развалинах. Аркадий Гайдар

двадцать пять целковых подарил… как раз в мае.

      – Вот еще спятил, старый. Да разве же у нас свадьба в мае была? Свадьбу как раз после троицы сыграли.

      – Уж не знаю, после троицы или после чего, а только в мае мы тогда как раз левкои высаживали.

      – Что ты мне говоришь! – раздражаясь внезапно, как и всегда, говорит мать. – Посмотри в метрики, за божницей лежат.

      – Мне смотреть нечего. Я и так помню. Еще тогда старший барчук только что из кадетского корпуса на каникулы приехал и фотограф снимал его под пальмой. У меня и сейчас где-то карточка эта сохранилась… Яшка, я показывал тебе эту карточку?

      – Сто раз видел, – отвечает Яшка.

      Мать, негодуя, всплескивает руками и лезет за метриками за божницу.

      Она долго не может найти нужную ей бумагу. За это время пыл ее несколько остывает, ибо, прикинув в уме, она начинает припоминать, что троица в том году, когда была свадьба, как будто бы и в самом деле была ранняя и приходилась на май. Но тут ее внимание отвлекает другое обстоятельство.

      – Анка! – слышится опять ее голос. – Ты не убирала из-за божницы венчальные свечи?

      – Нет, мам!

      – Отец! Уж ты, конечно, не трогал свечей?

      – Двадцать пять лет не трогал, – покорно подтверждает Нефедыч. – Как раз со дня самой свадьбы не трогал.

      – А я их на прошлой неделе еще видела. Куда же они девались? Наверно, опять Яшка куда-нибудь засунул.

      Яшка, поскольку вопрос не обращен прямо к нему, продолжает молча сопеть над доской.

      – Яшка! Ты, паршивец этакий, должно быть, извел свечи?

      Яшка кончает работу, кладет нож на стол и отвечает серьезно, но в то же время чуть лукаво посматривая на мать:

      – У нас, мам, по наказу Ленина электричество провели, так что мне при нем и без ваших свечей светло.

      – Так куда же они делись-то? Вот еще чудные дела! Борща никто не выливал, свечей никто не брал, а ничего на месте нету. Что ты тут с ними будешь делать!

      VI

      Ранним утром, когда еще в доме все спали, из окошка высунулись белокурые вихры Яшки. Увидав Вальку, нетерпеливо ждавшего возле забора, Яшка спрыгнул на влажную траву, и оба мальчугана исчезли в малиннике. Через минуту они вынырнули оттуда, причем Яшка осторожно нес большой глиняный горшок, завязанный в грязную тряпицу.

      Выбравшись за огороды, ребята быстро помчались по тропке, ведущей мимо кустов и оврагов к развалинам «Графского».

      По пути Яшка рассказывал про вчерашнюю встречу:

      – И вовсе он без гири, а в кармане у него воробей… и козлов они не жрут, а все это мальчишки со страха брешут. А сегодня мы вдвоем к нему пойдем. Ежели он с нами сдружится, он нас от Степкиной компании застоит. Он сильный, и ему все нипочем. А потом, он ежели и вздует кого, то на него некому пожаловаться, а на нас чуть что – и к матери.

      – А почему он беспризорный? Так, для своего интереса или домашних никого у него нет?

      – Не знаю уж! Не спрашивал еще, только вряд ли, чтобы для интереса: у беспризорных-то ведь жизнь тяжелая. Я вот вырасту, выучусь,