Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна. Александр Семенов

и хорошо, – сказала себе Виктория, – помогу мелкому». Но едва она сделала шаг, её опередил невесть откуда взявшийся Денис, Наташин воспитанник. Детей у Наташи пока не было, но знакомые каждое лето присылали к ней на берег кого-нибудь из своих чад – для жизненной школы. Две-три недели на воздухе, когда надо топить костёр, мыть посуду, есть по распорядку и что дают, а на капризы никто не обращает внимания – круче воспитательного метода никто не придумал, честное слово. Да и сил на капризы не остаётся, и ребёнок вдруг понимает, что без них лучше. Знала Вика мальчика, сына маминой подруги, любителя бросать тарелки и с рёвом кататься по полу, давя макароны в луже супа. Два лета ездил к Наташе, и теперь другой человек.

      Денису было двенадцать, и он проходил школу иного рода. Самый негодный возраст: уже тянет к девушкам, здоровья полно, а стеснения никакого.

      Денис подскочил к Никите и схватил его второе, бесполезное ведёрко.

      – Уйди! – закапризничал Никита. – Не надо! дай сюда!

      – Зачем тебе два? – спросил Денис. – Я помогу, вместе построим. Давай…

      – Сам буду! Уйди! – упрямился малыш.

      – Никита! – строго сказала мама. – Что это за фокусы? Ты, что ли, хозяин берега? Хотят помочь – так сказал бы спасибо.

      Никита взглянул на неё исподлобья и замолчал. Повисла очень неловкая пауза. Денис боялся Вики, прогнать его было бы пустяком, – но ведь скоро она перерастёт эти методы. Интересно узнать, как поведут себя взрослые и умные…

      – Дэн, будь другом, – впервые подала голос Оля. Кстати, голоса у них со Светой были похожи: не видя, кто говорит, можно перепутать. – Сбегай к нашему костру, возьми, пожалуйста, крем от солнца. Он под сосной. Мешок с посудой висит, а под ним крем. Мы будем ждать.

      – Ага, сейчас! – и Денис рванулся к обрыву, взметнув фонтаны песка.

      – Это мой крем! – произнесла Светлана с интонацией актёра, заявляющего права на бифштекс.

      – Знаю, – лениво отозвалась Оля, – тебя и намажем.

      Намажем маму, Никита?

      – Да! – звонко сказал малыш.

      – Ну, конечно, – проворчала Света. – Тебя-то чего мазать, негритянку.

      Оля бронзовела с каждой проведённой на Ладоге минутой. Даже за дождливую неделю Олина кожа стала темнее белокурых от природы волос.

      – Да… Меня надо просто отмыть, – согласилась она.

      – Темнокожая киска, – глядя на горизонт, сказала Светлана.

      – Что? Не поняла: какая киска?

      – Ты – темнокожая киска. Чего тут непонятного может… Уи-и!

      В грудь Светлане полетела пригоршня воды. Света с визгом вскочила, отпрыгнула в сторону. Оля тоже поднялась и, обернувшись к ней спиной, выразительно поскребла ногой по песку, отряхнула… Виктория согнулась пополам от смеха.

      На пляж, потягиваясь и зевая, спустился Виталий, Наташин муж. Вике он казался смешным – похожим на стриженого ёжиком Паганини. Он приехал, когда Виктория уже спала; утром она видела возле синего папиного «Гольфа» тёмно-зелёную