Пригоршня тьмы. Алексей Атеев

показались дома поселка, возле которого располагалась лечебница. Машина съехала с асфальта и стала продвигаться по грунтовой дороге, вдоль которой в лужах плескались многочисленные гуси и утки.

      Маша с интересом смотрела на всю эту домашнюю живность, видеть которую ей приходилось нечасто.

      – Ой, теленок! – воскликнула она, и Галина тоже на миг ощутила себя десятилетней девочкой, впервые попавшей в деревню.

      Поселок скоро кончился, и они очутились перед массивными железными воротами, в стороны от которых расходился высокий, увенчанный колючей проволокой забор.

      – Как тюрьма, – тихо сказала Маша.

      Ворота открылись, и они въехали внутрь.

      Кусты сирени и чахлые сосенки окружали приземистые помещения, в которых размещались больные. Галине не раз приходилось здесь бывать, однако она так и не смогла привыкнуть к этому месту. Слова Маши «как тюрьма» оказались как нельзя кстати. Они точно определили отношение самой Галины к учреждениям подобного типа.

      Казалось бы, давно пора не реагировать. Но нет. Так и не привыкла.

      Кругом было пустынно. Машина подъехала к небольшому двухэтажному зданию, в котором находились административный корпус и лаборатория.

      – Ты посиди пока в машине, – сказала Галина девочке, – я скоро приду.

      Минут через десять она вернулась, взяла Машу за руку и повела в здание.

      Процедура оказалась совершенно безболезненной, и Маша, чуточку боявшаяся, совсем успокоилась. Без особого интереса смотрела она на гудящий аппарат, из которого выползала длинная узкая бумажная лента, испещренная чернильными штрихами. Она поняла, что эти штрихи как-то отражают работу ее мозга. Как только аппарат замолчал, появилась Галина и увела девочку. Они снова вышли из здания.

      – Тебе придется подождать меня в машине, – сообщила Галина, – может быть, довольно долго. Но постарайся от машины далеко не отходить и жди меня. Там в сумке, – она кивнула на заднее сиденье, – печенье и газированная вода. Если захочешь есть, бери, не стесняйся.

      – А вы скоро придете?

      – Постараюсь как можно быстрее.

      Некоторое время Маша сидела в машине. Но скоро ей стало скучно. Вначале захотелось пить. Она открыла бутылку воды и отхлебнула прямо из горлышка. Вода была теплой и противной, во рту остался какой-то металлический привкус. Он был настолько неприятен, что Маше захотелось заглушить его.

      «Сейчас бы простой воды», – подумала она, с тоской глядя в окно машины. Жажда становилась нестерпимой.

      Маша вылезла из машины и в растерянности остановилась перед входом в здание, не решаясь открыть дверь. Хоть бы спросить у кого, где можно напиться. Но вокруг не было ни души. Наконец Маша решилась, открыла тяжелую дверь и неуверенно вошла в темный прохладный коридор. Куда идти? Дорогу она, конечно, не запомнила. Она медленно побрела по длинному коридору и тут же увидела идущую навстречу фигуру в белом халате.

      – Тебе чего, девочка? – спросила медсестра.

      – Я пить хочу.

      – Пить? А ты как здесь оказалась? Таким, как ты, тут не место.

      – Я с Касьяновой приехала.

      – Ах