В глубине души (сборник). Эра Ершова

лицу с губернатором, так близко, что сумел прочесть в его глазах ускользающее узнавание.

      И в следующее мгновение, не дав посетителю опомниться, Чудаков резко крикнул через плечо:

      – Почему посторонние?

      Секретарша что-то прокудахтала, а Чудаков, не говоря больше ни слова, с недовольной гримасой прошел мимо и исчез за массивной резной дверью. Дверь сердито хлопнула, и с этим хлопком отцу Михаилу стало очевидно, какими наивными и глупыми были его надежды.

      Деревня встретила его молчаливым ожиданием.

      Казалось, все лица обращены к нему с одним вопросом: ну что, царь батюшка смилостивился?

      Отец Михаил прятал глаза, ему было стыдно за свою беспомощность.

      Но самой страшной была встреча с Зинаидой.

      Она выслушала рассказ отца Михаила, как приговор, и отреагировала с таким безразличием, которое появляется у человека накануне казни.

      – А я ничего другого не ждала, – прошелестела она сухими губами. – Домой пойду, хочу, чтобы Лидочка дома померла.

      И тут в душе отца Михаила вспыхнул такой протест против этой простой и бескомпромиссной правды, что в его сознании сам по себе возник конверт, который он получил тогда от охранника Чудакова.

      Конверт этот он даже не открывал, а как есть, запечатанным, сунул в щель за печку. Сделал он это потому, что денег этих нечистых касаться не хотел. Было в этом конверте что-то унижающее человеческую душу.

      Но вот теперь, когда гибель полюбившегося ему ребенка стала неотвратимой, деньги эти оказались единственно возможным решением. Недолго думая, отец Михаил кинулся к печи и, слегка пошарив в тайнике рукой, вытащил потемневший от жара пакет.

      – Что это? – без всякого любопытства спросила Зинаида.

      – Да сам не знаю, – признался батюшка. – Охранник Чудакова сунул.

      С этими словами он надорвал бумагу и ахнул.

      В конверте ровными рядами лежали крупные купюры, счесть которые можно было не сразу.

      Зинаида почему-то заплакала, а батюшка почувствовал, что на деньги эти лег совершенно другой свет – свет спасения ребенка.

      Весть об очередном случившемся чуде разлетелась по деревне мгновенно. Люди собрались у дома священника, желая своими глазами посмотреть на невиданную сумму.

      – Ну, вот, а все говорили, что губернатор плохой! Видал, какие деньжищи отслюнявил! – шептались в толпе.

      Отец Михаил слушал подобные речи односельчан и думал, что опять чаша весов перевешивает в сторону чиновника. Что не достучаться ему до душ прихожан, пока в мире правит эта разрисованная бумага. А, с другой стороны, без бумаги получается никак. Такую магическую силу она имеет над человеком.

      Сосчитав сумму в конверте и обалдев окончательно, селяне стали держать совет. Деньги-то, вроде большие, а Бог их знает, хватит ли на операцию?

      – Ты когда эти купюры на евры обменяешь, то от них останется во-от столечко, – предположил Егорыч и расставил большой и указательный палец так, что между ними оказалось не больше полусантиметра.

      Точнее никто