Альманах «Крылья». Взмах одиннадцатый. Коллектив авторов

преломились в стеклах, упали прямо в комнату.

      И прошел свет сквозь него, как резкая сильная боль.

      День шестой

      девяностые годы

      Большинство обычных людей не были готовы к наступившим временам.

      Земля распалась, как и образовалась: в крови и братоубийственной войне.

      «Перестанет существовать все, что мы знали и принимали за свое: и Порядок, и Закон, и Обычай. Все, что мы знали или думали, что знаем, больше ничего не стоит. Мы ничего не стоим.

      Все, что было внутри, сейчас снаружи. Как в надетой наизнанку рубашке», – думал Гриша.

      Анка тяжело болела. В те дни он опять плавал в тумане между жизнью и смертью.

      «Возврати меня в Срем. В нашу землю. Там буду лежать», – говорила Анка. Погладила его истонченной рукой по бугристому лицу. Из ее все еще красивых глаз струилось сияние.

      День седьмой

      среда, 5 мая 2010 года

      По улице, спускающейся от Славии до Манежа, медленно ходил пожилой человек. Внимательный наблюдатель за утренней толпой заметил бы, что уже несколько дней в одно и то же сходит с трамвая и направляется к парку. И ничего необычного в том не было, за исключением, пожалуй, только одной вещи.

      Мужчина всегда садился на одну и ту же скамейку, но не так, как обычно садятся на них, сбоку – чтобы видеть перекресток напротив парка. В таком положении сидел и внимательно присматривался к противоположной стороне улицы, как будто ожидая чего-то, что должно случиться. А когда стрелки на часах подбирались к двум, поднимался и уходил.

      В тот день, немногим пополудни, на углу остановился небольшой грузовик. Работники вынесли лестницы, прислонили их к стене здания. Работали четко и слажено, и табличка с названием улицы быстро была заменена.

      Человек уже встал со скамейки, и как только они отъехали, он перешел улицу.

      Стал под табличкой, поднял голову.

      На ней было написано: «Улица генерала Жданова».

      По щеке, петляя по старому шраму, стекла слеза. Он поднял сжатый кулак ко лбу и поприветствовал по-военному.

      Показалось ему, что слышит голос генерала:

      «Брось, Григорий, брось!»

      «Служу трудовому народу!» – ответил.

      И был май, а как будто бы стоял октябрь. Сквозь густоту листьев деревья пронизывал все более яркий свет.

      И прошел этот свет сквозь него как резкая, оглушительная боль.

      И он медленно опустился на землю, и покрыл его мрак, как спасение.

      «…И он отдыхал на седьмой день от всех дел своих, которые творил и созидал».

      Белград, 12.11. 2015 Перевод с сербского языка Елены Буевич

      Одесса

      Вадим, Вадим!

      Откроются небеса

      и святой Георгий в гневе —

      пьяного, бешенного,

      горелой плотью смердящего змия, —

      тысячу раз пронзит,

      в гневе – на беса, на беса, на беса!

      Одесса, Одесса, Одесса!

      Исчезнут побережья твои, на песке которых

      влюбишься в красивейшую из женщин,

      смолкнут голоса, которыми