В чужой игре. Просто ужас какой-то…. Николай Старинщиков

не один, – соврал Жеребец. – У меня женщина, она чужих боится.

      – Ну, смотри, Геннадий! – предупредили соседи. – Последний раз вывернулся…

      И отступили от двери. Некогда с чертом разговаривать.

      – Не хочет харю показывать! – кричала женщина со шваброй.

      – Хлебает, гаденыш… – бормотал мужик с поленом. – И главное дело, на какие шиши? Тут выпьешь литр с гостями, а потом месяц в кошелек заглядываешь…

      – Ничего, приедут с отдыха – им и предъявим счет. С этим же бесполезно говорить…

      Жеребец перевел дух. Кажись, проскочило… Но кого понесло среди ночи в ванну? Может, Матрос решил напоследок поплавать? Чует, скоро закрытой станет для него квартира, потому и решил оторваться под занавес.

      – Короче… – Коньков уставился на Матроса. – Кто промочил?

      – При чем здесь я? – огрызнулся тот и показал руки.

      На них виднелись следы прошлогодней грязи.

      Остальные тоже смотрели безвинными глазами.

      – Чё будем делать? – негодовал Жеребец.

      – А чё? – притворился Матрос.

      – Неужели не видишь? – Коньков ткнул пальцем в сторону входной двери. – Рвать надо, пока трамваи ходят… И со шмотками решать, пока не поздно.

      Ребята опустили головы, почуяв изменение климата.

      – Вызовут ментов… Из любопытства – и приплыли, – нервничал Жеребец. – Уходить надо. Чем раньше, тем лучше…

      Однако Матрос, козел плешивый, лишь чмокал с похмелья губами. Улегся опять на диван и вставать не думал. Вовочка от задумчивости окривел: сидел на кровати, косясь в угол. Жеребец чуть не плакал.

      – Машину бы нам, – он опустился на корточки в ногах у Матроса. – Иначе я это шмутьё покидаю с балкона. Ночью…

      – Спятил! – крякнул Матрос по-утиному.

      Вагин выполз из дальней комнаты, тараща похмельные глаза.

      – Ничё я не спятил, – упрямился Жеребец. – Разгрузить надо…

      – Подожди! – Матрос снова чмокнул губами.

      – На хрен мне ждать! Здесь не склад!..

      Трезвый Коньков мыслил вполне адекватно.

      Сообщники думали о другом. Внутри у каждого было как после цунами.

      Коньков не хотел никого слушать.

      – Забирайте шмотки… Вам пох… Зато мне не пох…

      – Жеребец, ты съехать надумал, что ли? – снова крякнул Матрос.

      Тот выкатил глаза:

      – Не, ребята! Походу, вы не врубились. Ко мне вламываются менты, а у меня товар. «Где взял?!» А я что скажу? Нашел?!

      Компания молчала.

      – Все вещи ворованные… – шипел Жеребец.

      – Взятые на прокат, – чавкнул Матрос.

      – Не имеет значения. Так что, надеюсь, вы меня поняли…

      Матрос встал с постели. От него опять ждали решения, а ведь ночью его пустили под сплав, обвинив в присвоении добытого.

      Выдержав значительную паузу, Матрос произнес:

      – Ночью сдёрнем.

      – Точно? – не поверил Коньков, ловя его взгляд.

      – Сказано –